Нечаянная радость - страница 15

– Молодой человек! – хрипло жаловался официанту в черном фартуке Диккир. – Обычную солянку здесь не подают? Очень сложно разобраться с этими сянами в вашем меню.

– Да ничего сложного! – заверил его Михаил.

Пара ловких движений и он (к большому неудовольствию Никитского) занял место возле старика, под томным взглядом молодой актрисы с платиновыми локонами и пышной грудью. Прежде чем начать просвещать коллегу, он на секунду побледнел. Но девушка напрасно приняла его замешательство на свой счет. Он всего лишь отвлекся на гостей в дальнем углу. Статный брюнет в деловом костюме оживленно беседовал с чопорной пожилой дамой в атласном платье цвета спелой вишни, вероятно, матерью. Теперь понятно в кого у него тонкие восточные черты и гордая осанка. Михаилу довелось общаться с мужчиной лишь однажды, пару месяцев назад, когда они с Дороховым в очередной раз пришли с протянутой рукой в комитет по финансам. Но его образ врезался в память до мелочей. Именно этот чинуша с тяжелым высокомерным взглядом задал тогда вполне резонный вопрос: кому же нужен театр. Его мать на манер Никитского внимательно слушала сына, нахмурив идеально вычерченные брови. Каждый раз, когда она энергично кивала, в такт покачивались узорчатые золотые серьги в форме полумесяцев. Рядом с ней сидела молодая женщина. Вела она себя отстраненно и выглядела уставшей. Поначалу он усомнился, что это Алена. Ее волосы были затянуты в пучок, челка отпущена, а нежно-розовое платье свободного кроя с пышными рукавами неплохо скрывало пугающую худобу. Ряды тесемок на коричневых туфлях окончательно убедили Михаила.

Эта нечаянная встреча не вовремя всколыхнула его душу. В одну минуту он остро ощутил все свое несчастье, о котором вроде бы начал забывать с возвращением в родные пенаты. А ведь в какой-то момент он даже настроился на лучшее. Однако все по-прежнему. Он по-прежнему с огромной скоростью несется к точке невозврата.

Целый месяц, мучась от бессонницы по ночам, Михаил вспоминал полоску белого света и желанное облегчение вслед за резкой болью в груди. А затем на него нападал липкий ужас. Как же ему было страшно в ту короткую секунду, когда свет резко погас. Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал об Алене. Временами он злился на нее за то, что она так просто ушла, и на себя за то, что оказался слишком сильным, чтобы отпустить ее. По утрам после чашки крепкого черного кофе он немедленно включался в работу, исполняя обязанности на автомате. Задорно шутил в радиоэфире, с деланным интересом вел курсы по технике речи для начинающих телеведущих, механически занимался текущими делами худрука. Пару часов в день Михаил обязательно уделял ученикам группы актерского мастерства. В городе их на лето осталось немного, но он бы и для двоих ежедневно отпирал зрительный зал. Это самые легкие и светлые минуты в его сутках. Горящие взгляды юнцов, их желание пробовать, вера в себя и принципы абсолютного максимализма, когда все до боли просто, черное без примеси белого и наоборот. С воспитанниками театральной школы Михаил словно сбрасывал беспечно прожитые годы, становился живым, помолодевшим и немножко похожим на них.

Он старался занять делом, людьми каждую свою минуту, горячо желая при этом одиночества. Наступал вечер, и он, наконец, оставался наедине с собой. Но переведя дух от фальши и суеты, он снова попадал в цепкие лапы отчаяния, тоски и уныния. Затяжная депрессия не давала покоя. Острая нехватка настоящего человеческого тепла душила его покрепче того злосчастного рыжего полотенца. Несколько раз мужчина пробовал обратиться к Богу. Не вышло. Он нанес оскорбление творцу. И дело даже не в этом. Он по-прежнему верил в Бога, но больше не верил в его доброту и любовь, как ни старался. Как только он начал ошибаться, на небесах перестали слушать его молитвы. И тогда он снова вспоминал о маленькой угловатой женщине, которая не побоялась войти к нему. Она не просто развязала петлю на его шее, она спасла его, снова посеяла надежду в его грешном сердце. А затем ушла… и ни разу не вспомнила о нем. Жестоко. И неожиданно. Она смотрела на него влюблено, с подобострастием. Логично было бы, чтобы она снова появилась на пороге его квартиры. Но нет. Она осталась с ним, провела ночь, а на рассвете растаяла. Напоминали о ней лишь несколько жемчужных бусин под кроватью. Если бы она знала, сколько раз он порывался набрать ее номер. Но каждый раз останавливался, ведь прав на нее у него нет.