Нечаянный рай. Путешествие к истокам (сборник) - страница 11

Уже будучи в эмиграции, Бердяев любил повторять, что на российских просторах природные духи еще не окончательно побеждены цивилизацией – «поэтому в русской природе, в русских домах, в русских людях я часто чувствовал жуткость, таинственность, чего я не чувствую в Западной Европе, где элементарные духи скованны и прикрыты цивилизацией» («Самопознание»).

Христианство побеждает «древний ужас», изгоняет духов и демонов из природы, человек становится венцом творения, природа – объектом, с которым можно совершать все что угодно. Так возникает техника, цивилизация, либерализм, human rights – христианство отступает под напором своего неблагодарного потомства, – и в результате остается линейный, прозрачный и стерильный мир одномерных людей и супермаркетов. Так что именно до конца непобежденное и непреодоленное язычество, так полно и плотно впитанное православием, преградило дорогу «прогрессу» и оставило эти избы и леса нетронутыми еще на одну-две сотни лет.

Коля немного побаивается ходить в дальние леса – первобытный страх тоже живет в нем. К тому же, как полуязычник, он (да и не только он) страшно боится мертвецов и всего, что связано со смертью – за версту обходит сельские кладбища и старается не бывать на похоронах. Это похоже на тот самый доисторический ужас перед покойниками, описанный еще у Фрэзера, который накладывал табу даже на произнесение имени отошедшего в мир иной. Иначе можно потревожить дух умершего, он будет являться во сне и мучить живых.

На вопрос же: сталкивался ли он с лешими или домовыми, Николай отвечает отрицательно.

– Но, воще-то, может и есть они, черт их знает… Иногда просыпаюсь утром – кто-то как будто душит за горло, не встать, ни сесть…

Тогда, хоть он и «етеист», прибегает к испытанному средству – три раза осеняет себя крестным знамением, и нечисть тут же исчезает.

– И все-таки, почему в лесах ни леших, ни полевых совсем не осталось?

– Не знаю, – отвечает он. Потом, задумавшись, говорит. – Может потому, что люди стали хуже леших, так что куда они теперь… Надобности в них нет.

У философа Владимира Бибихина посмертно вышла книга «Лес» (Hule), основанная на одноименном цик ле лекций.

Если вспомнить античных философов – от Фалеса до Гераклита, – то первоначальными субстанциями у них были – вода, воздух, земля и огонь. Бибихин высказал идею, что материя, как субстанция, связана не с этими четырьмя первоначалами, а именно с Лесом (Hule). Ибо «материя» восходит к греческому термину ulh, первое значение которого именно «лес». Таким образом, именно Лес, с его некогда бесконечной фауной, является пятым первоначалом мироздания, он вторичен по отношению к воде, воздуху и земле, но предшествует огню. Об этом, кстати, пишет и Хайдеггер – греческое hule превратилось в Римской империи в материальную субстанцию.

Цивилизация существует благодаря этим первоначалам – мы сжигаем органическую материю – газ, нефть, уголь, белки и все производные, которые, в конечном счете, порождены именно лесом. Город отвергает лес, он уничтожает его, но существует только благодаря ему. Но лес возвращается в город не только в виде необходимых продуктов питания, но и в виде алкоголя, табака, кофе, «травки», чая – всех тех допингов, без которых существование (в городе) невозможно.

Сделать сегодня открытие в философии, как все знают, немыслимо. Но если Бибихин прав, то эта фундаментальная идея о лесе как