* * *
Как я и предполагала, Шерьян даже не предложил мне помочь донести дорожную сумку. Я пыхтела под тяжестью ноши, обливалась потом и буравила спину храмовника злобным взглядом, пытаясь поспеть за быстрым шагом моего работодателя. Долго так продолжаться не могло. Когда перед глазами замельтешили черные мушки, я поняла, что еще немного – и просто-напросто свалюсь в обморок от теплового и солнечного удара. Поэтому присмотрела себе симпатичную тень от аккуратного двухэтажного домика, где и остановилась, даже не подумав окликнуть Шерьяна. Тот пробежал по инерции почти половину улочки, затем заподозрил неладное и оглянулся. Я гордо восседала на своей сумке и вальяжно обмахивалась рукой, старательно делая вид, будто не понимаю, почему мужчина вдруг покраснел от возмущения. И вообще – не имею никакого отношения к этому странному типу, который выбрал для прогулки самое жаркое время суток.
– Тефна, – прошелестел храмовник голосом, до неузнаваемости измененным бешенством.
– Шерьян? – Я с показным изумлением подняла брови. – Что-то случилось?
– Вообще-то да. – Осознав, что я не собираюсь покидать своего места, он с сожалением сделал несколько шагов назад. – Если ты забыла, то напомню: мы очень спешим.
– Правда? – еще сильнее удивилась я. – Тогда напомню и я, что на самом деле это ты спешишь. В нашем договоре не было ни слова о сроке выполнения работы.
Я осеклась под пристальным, немигающим взглядом Шерьяна. Кажется, мне наконец-то удалось вывести этого типа из себя. И практически без усилий с моей стороны. Интересно, как именно будет сейчас ругаться храмовник? Служителям бога вроде запрещено сквернословить. Всегда мечтала услышать, как они выпутываются из столь печальной ситуации.
К моему огорчению, Шерьян даже общеизвестное орочье ругательство не употребил. Просто горестно возвел потемневшие от ярости глаза к небу, прошептал пару слов на каком-то древнем наречии и уже через миг крепко подхватил меня под локоть. Я невольно поморщилась от боли: пальцы мужчины чересчур сильно впились в мое предплечье. Однако стойко продолжила восседать на прежнем месте, изо всех сил противясь попыткам работодателя поднять меня на ноги.
– Пойдем. – Храмовник произнес это спокойно, но почему-то от его негромкого голоса меня мороз продрал по коже. – Не выводи меня из себя.
Чувство самосохранения призывало меня не вступать в пререкания с работодателем, здравый смысл робко намекал, что я уже достаточно отдохнула и без проблем преодолею оставшийся путь до дома Шерьяна. Но тут совершенно некстати вмешалось въедливое любопытство.
«И что он с тобой сделает? – с сарказмом вопросило оно. – Достанет свой жуткий меч и примется с дикими криками гоняться за тобой по всему городу? Да его мигом стражники задержат и в темницу на пару суток упекут до выяснения обстоятельств. А этого времени вполне хватит на то, чтобы со всем скарбом, нажитым непосильным трудом, перебраться к гномам».
– Я устала, – прохныкала я, не без усилий освобождая руку из мертвой хватки храмовника. – И вообще, где твое хорошее воспитание? Несчастная, слабая девушка из сил выбивается, тащит на себе неподъемный груз, а ты тут налегке прогуливаешься.
– Это ты-то несчастная, слабая девушка? – искренне возмутился Шерьян. Воровато огляделся по сторонам и продолжил, чуть понизив голос: – Ты здоровая нечисть, которая без проблем уложит взрослого мужчину на обе лопатки и даже не запыхается при этом. Хватит канючить! Сумку взяла – и вперед!
