Нечисть Северного леса - страница 11

Любое усилие воли блокировалось. Подавлялось безжолостно. Тьма имела свой разум. Холодный, запредельный разум. В нем не было клокочущей ярости или всепоглощающего, стирающего границы желания убить, уничтожить свою жертву. Нет. Все эти мелочи чужды ей. Все они просто тонут и растворяются в бездонном океане равнодушного чистого зла. Черного, колючего, пожирающего Зла, которое просто сметает любую волю. И это мерзко… и страшно до одури.

Да, Пахом ощутил страх.

Такой страх, что начисто лишал рассудка. Душил и выворачивал наизнанку. Настоящий страх. Тот, с которым невозможно бороться. Который ввергает в бездну отчаяния и безумия, ломает, корежит, разбивает вдребезги даже самую сильную волю к сопротивлению… Да и как такому можно сопротивляться? Бесполезно…

Ты думал, что познал страх и ужас. Думал, что умеешь бороться со злом. Думал, что ты воин. Но ты жалкое ничтожество. Поганый червь. Ты гнил в своем жалком, ничтожном мирке. И сейчас сгниешь. Исчезнешь… Навсегда.

Жгучий, прошибающий, словно шквал огня из преисподней, и одновременно противно-режущий, проникающий под кожу и рвущий изнутри, голос буквально вбивал в сознание жуткие слова. Угрожал. И уничтожал.

Это говорила Тьма.

Адским, титаническим усилием Пахом осознал, что еще как-то держится. Но это усилие снова потонуло в бездне. В жутком напоре Тьмы, которая почти раздавила и поглотила. Тело по-прежнему не слушалось. Еще одно усилие. Надо бороться! Сопротивляться и держаться. На пределе сил. А когда силы закончатся – то за пределами всех возможных сил! Но сил не было. Ни предельных, ни запредельных.

Снова нереальное, разрывающее усилие.

Нет! Я не сдамся. Убирайся прочь!

В ответ мозг и все тело резануло, долбануло и расплющило такой болью, что давление, стискивавшие и пленившее до сих пор, показалось ласковым прикосновением. Это была пытка. Пахом умел терпеть боль. Умел выдерживать пытки. Отражать ментальные атаки. Любой силы и сложности. Мог сам ответить такой же атакой. Разнести в клочья, стереть, лишить разума и воли любого противника в бою, будь то несокрушимый монстр или колдун, десятилетиями овладевавший искусством гипнобоя.

Но такую боль терпеть просто немыслимо! Лучше бы сразу убило! Забыться и раствориться. Навсегда. Лишь бы больше никогда не сталкиваться с такой изуверской пыткой.

А пытка длилась. И не думала прекращаться. Сжигала. И замораживала. Била в агонии. И заставляла застыть, окаменеть. Разрывала на части. Но не спешила. Делала это медленно, садистски, неспеша. Сколько времени это длится? Миг? Вечность? Или нисколько?

Пробиваясь сквозь чудовищную, сковывающую, истребляющую боль, Пахом снова собрался. Вобрал все остатки воли, сознания и разума в одну точку, в один момент. Сконцентрировался. И вновь дал отпор Тьме.

Ничтожество. Не сопротивляйся. Ты не смеешь. Я сильнее. То, что ты испытываешь сейчас, это еще не боль. Может быть гораздо хуже. Смотри…

И стало еще хуже. Еще нестерпимее. Еще смертельнее.

Но чем сильнее напирала тьма и разрывала боль, тем больше росло безумное, лишенное всякой логики сопротивление. Пахом знал, что силы наисходе давно. Что напавшее зло тысячекратно сильнее и могущественнее. Что ей неведомо поражение. Но не сдавался.

Если я еще держусь, значит, не так уж ты силен. И на тебя найдем управу.

И удалось собраться. Сконцентрироваться ещё больше. Превратить невыносимую, смертельную боль – в причину держаться. В источник энергии. Удалось! Постепенно, по крупицам, Пахом снова собирал разбитое сознание воедино. Собирал и сплавлял в единое, сконцентрированное огненное ядро. Ядро, способное сокрушать и уничтожать. Ядро, вмещающее в себя все скрытые резервы тела, воли и духа. Силы, дарованные тайными знаниями и практиками. Силу предков – десятков, сотен, тысяч светлых могучих воинов, ушедших в высшие миры, но не покинувших своих потомков.