Нечисть Северного леса - страница 7

– А теперь?

– А теперь не только в лесу. Повадилось Мурло на село нападать. Все окраины опустели, люди за ограду перебрались. Это те, кто выжил. Им повезло. А тем, кому не повезло… от них мало что осталось. Если и осталось, то смотреть тошно. Кого сожрет, кого на куски порвет, а внутренности раскидает… Мурло, одним словом.

– Значит, ради забавы нападает. – Подытожил Пахом. На душе становилось все поганее. Нечисть напала на дом родной, пока его тут не было. И не просто так. Обычная злая тварь, как бы ни страшна и нечиста не была, поселится где-нибудь в глуши, нападет пару-тройку раз, да потом успокоится, наохотившись да нажравшись. Или отомстив, как, к примеру, у оборотней. порой происходит. Но бывают и другие. Те, что без необходимости губят, потрошат, убивают и истребляют. Просто так, по прихоти. Эти гораздо опаснее и страшнее.

– Забава, не забава… А только сейчас, как опустели окраины и в лес никто не ходит, вконец обнаглело Мурло. Жертвы требует.

– Как это требует? – удивился Пахом. Но удивление было мимолетным. Если тварь убивает ради забавы, значит, имеет разум далеко не примитивный. Это ясно. Не пища ей требуется, а просто развлечение, жертва, плоть и кровь. Но вот чтобы прямо требовать жертвы… Это не просто разумная нечисть. Кое-что посерьёзнее.

– А вот так. Как-то раз собрались наши молодые балбесы идти Мурло бить. А с ними… – кузнец замолк, голос его дрогнул, задохнулся. Он отвел глаза. – Степан…

С минуту он не мог больше говорить. Уставился в пол хмуро, пытаясь взять себя в руки. В углу шевельнулся младший сын кузнеца, так и стоявший там, слушавший. Плотно сжатые губы. Глаза, полные боли и ярости.

– Старший мой… – выдавил кузнец. – Степка… Поперся с недоумками этими…

Степана Пахом помнил хорошо. Старший сын кузнеца – толковый малый, силой и умом не обиженный. Однако, пошёл на глупость несусветную. На Мурло не ватагой решительных парней идти надо, нет! А отрядом хорошо обученных и вооружённых воинов, прожженных в боях, знающих, как с нечистью бороться, желательно имевших дело с тварями потусторонними. И не одним отрядом.

Тягостное молчание повисло надолго. Торопить с рассказом не имело смысла.

– Пойти-то пошли, – возобновил рассказ кузнец, но было видно, что давалось ему это с неимоверным трудом. – Да по дороге одумались. Обратно повернули. Все, кроме Степана…

Снова надрывное, тягостное молчание. Потом кузнец продолжил опять:

– Нашли мы Степку. Израненный весь. Полуживой. Уж думали, что не в своем уме. Седой весь… Понимаешь, друг Пахом? Двадцатый год парню, а седой весь. И бред несет…

У Пахома отлегло на сердце. Живой, значит, Степка. Не потерял кузнец сына. Но где же он тогда? Ладно, это потом.

– Что он говорил? – уточнил Пахом. Сейчас это было важно. Мурло не просто разумное. Это существо на порядок выше обычной нечисти, действующей в большинстве случаев по инстинктам. Наделено развитым сознанием и волей. Давно такие не встречались, если не считать оборотней. Правда, и среди оборотней те, кто в обличие чудища разум сохраняет, редкость огромная.

– Говорит, – продолжал кузнец, – Мурло жертву требует. Степку не погубило, отпустило пока. Чтобы передал его волю другим. Раз в семь дней в полночь, в лесу на поляне, жертву ему оставлять. Человека живого… Тогда, говорит, Мурло не тронет никого на селе… Мы не поверили тогда. В бреду Степка мой был. Околесицу всякую нес. С трудом мы его поняли. Не поверили, пока Мурло в самом деле не покуролесило. Прямо в домах людей семьями убивало.