Недалеко от Земли - страница 10

– ...интересно, что по этому поводу думают наши первопроходцы?

Испытатели переглянулись.

– Без комментариев! – сказал кряжистый сибиряк Женя Седых. – У нас не было времени поразмышлять на эту тему. Карантин и всё такое... Мы еще не готовы. Извините.

Испытатели синхронно кивнули. Даже Вивьен Тараоки, еще не принимавшая участия в полетах.

Во множестве глаз, устремленных на них, последовательно отразились сначала изумление, потом недоумение, а затем разочарование.

Ли опять запустил пальцы в шевелюру, задумчиво посмотрел на Седых, тряхнул головой, шумно выдохнул и, наконец, произнес:

– Ну что ж, нет так нет. Хотя, я надеюсь, что в самом ближайшем будущем услышу от вас что-нибудь стоящее.

Испытатели опять синхронно кивнули.

– Итак, – Ли оглядел присутствующих, – пока из внятно прозвучавших предположений есть только два – внезапно появившийся потолок дальности, возможно, зависящий от конструктивных особенностей ПП, и наличие некоего барьера в пространстве, не укладывающегося в существующие физические представления. Плюс некий биологический фактор, плюс феномен возврата корабля в точку старта...

– Эффект зеркального отражения, – обронил кто-то из физиков.

– Очень даже может быть, – продолжил Ли. – Поскольку никаких других версий пока не слышно, а отчет на Землю надо отправлять хоть с какими-то соображениями, предлагаю всем поразмыслить над имеющейся информацией, а завтра в это же время собраться вновь и обсудить содержание отчета. И наметить план работ в соответствии с открывшимися обстоятельствами. Какие-нибудь замечания или пожелания есть?.. Вижу, что нет. Тогда, дамы и господа, за работу.

Кобыш с Тернером вошли в каюту, которую они делили на двоих, и молча сели. Дмитрий – на откидную койку, а Брюс – на легкий пластиковый стул, исполненный как одно целое с маленьким рабочим столиком. Они были напарниками почти полгода и научились понимать друг друга с полуслова. Взаимная приязнь при знакомстве вскоре переросла в настоящую искреннюю дружбу. Они как бы дополняли друг друга, словно братья-близнецы, неразрывно связанные между собой таинством появления на свет.

Но сейчас оба чувствовали какую-то скованность, неопределенный дискомфорт, будто появилась некая трещина, отделившая их друг от друга. Некая условность, которую оба пытались преодолеть, пока еще не преодолели и внутренне стыдились этого.

Наконец Кобыш оторвал затылок от стены, выпрямился и, неловко усмехнувшись, сказал:

– Давай-ка, Брюс, расскажи мне про свои странности.

Тернер удивленно вскинулся, посмотрел в совершенно спокойные, без примеси иронии, глаза товарища и пробормотал:

– Заметно? Ты откуда знаешь?

– От верблюда. Знаю... – Кобыш помедлил. – Знаю, потому что сам такой.

– Почему я первый должен? – состорожничал американец. – Ты и начинай.

– Потому что я первый спросил! – рявкнул полковник. – Потому что пора уже исповедоваться. Сколько можно над собой издеваться? Или ты решил, что ты один такой? – он перевел дух и сбавил тон. – Мы все теперь, братец, меченые. Все, кто летал к барьеру. Так что, давай, выкладывай. Я тебе тоже много чего расскажу.

И Брюса прорвало. То, что в нем накапливалось больше недели, то, в чем он боялся признаться самому себе, то, что он, как теперь выяснилось, безуспешно пытался скрыть от напарника и от друзей-испытателей, выхлестнуло из него наружу. Он выговаривался неистово, как будто избавлялся от чудовищного тайного порока, не дававшего ему спокойно жить, мешавшего нормальному общению с друзьями, отравлявшего каждый его день сознанием того, что он уже не прежний калифорнийский парень Брюс, добившийся в жизни того, чего хотел, а кто-то невозможно другой. Пугающе другой. Совсем как герои столь любимых им фантастических боевиков, в которых вселялись чужие. А было всё так.