Джеймс по мере выполнения своих рабочих обязанностей постепенно признавался одиночкой. Ему было комфортно наедине с собой: работать, развлекаться, жить в каком-то таком специфическом понимании. Однако всю свою жизнь он пытался бороться с одиночеством, его томным величием и нескончаемым потоком болезненных ударов в спину, живот, сердце. Некоторые хорошие ценители мысли искренне дивились этому персонажу: замкнутый ранимый интроверт, яростно отбивающийся не от страха остаться одному, а от самого одиночества непосредственно. В этом плане мужчине отлично помогали прохожие люди, лучше не просто проходившие мимо, а останавливавшиеся и решавшие заняться каким-либо простым занятным делом: прогулкой, чтением книг, обсуждением насущной темы, стартом изучения иностранного языка по словарю (забавны те люди, которые начинают именно со словарей, ни разу не побывав в целостной структуре желанного языка). Джеймс глядел, отстраненно успокаивался вдали от них, являясь тем не менее неотъемлемой частью созданного людского пейзажа, задумчиво выяснял то, что прежде доставалось трудно ему. Значимую роль играют какие-то места вдохновения у Джеймса. Там могли распутываться самые сложные душевные невзгоды и страшные колючие переживания. Правда, всякий раз таким местам весьма нужна смелость, искренность и остаток энергии на то, чтобы размышлять над стратегией победы. Увы, в последнее время главный герой растерял два последних критерия для успешного прохождения в подобные закоулки, а смелость превратил в бессмысленную преданную самоотверженность.
Сигарета к концу тревожных внутренних скитаний была докурена, последний густой пепел, не успев толком упасть на промокший осенний сырой асфальт, неуклюже унесся ветром куда-то вдаль. Фильтр мужчина по инерции выкинул в ближайшее мусорное ведро, даже не останавливаясь в пути. Часы показывали лишь только середину дня. Что бы душа желала изволить остальные 12 часов жизни?
Дождавшись бесстрастно автобуса, Джеймс в своих мыслях сел куда-то вбок, поближе к окну. На улице было терпимо светло, чтобы без отдельных усилий и напряга разглядывать дальние силуэты надвигавшейся картины. Однако кругом наблюдалась пастельных приятных оттенков осенняя серость Миннеаполиса. Небо было бесспорно захвачено амбициозными полными облаками: какие-то были на вид явно темней и тяжелей всяких прочих остальных. Правда, стоило добавить, что белые и мягкотелые довольно быстро скрывались из виду. Вероятно, уплывали в города более ясные и солнечные. На окна неторопливо, отдельными каплями лил меланхоличный милый дождь. Джеймс решительно достал телефон из кармана, с всплывшей яркой идеей набрал номер Феликса.
– «Привет, дружище. Напомни, сегодня клубоголики не закрылись на отпуск? Помнится, владелец сообщал, что в скором времени на сколько-то дней прервется, сделает тайм-аут своему клубному бизнесу. Но все на языке останавливается, не уверен сполна: они с этой недели или со следующей?» – миролюбиво, но все равно как-то устало начал главный герой.
– «Привет. Точно слышал, что со следующей. Считай, сегодня у них последний день перед обеденным недельным перерывом. Одни клубники любят спокойный режим на работе перед отъездом куда-либо, другие, наоборот, стараются украсить последний вечер более пышными предложениями и трогательными пьяными концертами.. второй вариант, смотрел, прибыльнее. В любом случае завтра они сворачиваются. Если сегодня удумаешь посетить их, передай, к какому типу относятся эти!» – юноша как всегда жизнерадостно и вежливо общался с давним другом.
