Мелкий тогда, меня не дожидаючись, решился уж было, после дядькиного рассказа, поутру прилюдно вызвать старшого на бой смертный. Да приснился ему ночью какой-то старец. Колдун или монах, не разобрать, но, по всему – отшельник. Старец наказал мелкому, если хочет он верх взять над обидчиком, дождаться отцова благословения. До той поры все в секрете держать и ни словом, ни взглядом себя не выдать, не то сгубит его старшой и кровь неотмщенной останется.
А недавно тот же старец вновь ему явился и велел в путь-дорогу отправляться. Сперва указал, где подмогу можно найти – и нашел там мелкий… меня. А вчера ночью привиделось место, где подскажут ему, как сильным стать.
Оказывается на старшом, после той ночи, заживать все стало очень быстро. В смысле, не то чтобы, как на собаке, а глазом моргнуть не успеешь – и рана затянулась. Мелкий разок подбил шайку наемников устроить засаду. Удалась засада. Охрану положили в два счета. Всей кучей кинулись на старшого, ранив его много раз. А убить так и не смогли. Меч не успевали из раны вытащить, глядь, а раны никакой уж и нету. Половину шайки положили, едва ноги унесли, а старшой лишь хохотал вслед.
С едой отравленной тоже ничего не вышло.
Вот потому и пришлось топать нам с мелким туда, где он сильным станет.
__________
Долго ли, коротко ли, добрались до нужного местечка.
Старуха, что жила в покосившейся, видавшей виды развалюхе, встретила неласково, но все же по-людски. И в баньку пустила попарится, и на стол (а мне, понятно, под стол, в миску) накрыла. Да и спать, хотя бы и на сеновале, всяко лучше, чем под открытым небом. А наутро, за час до рассвета, отправила меня бабка в лес охотиться. Вернулся с добычей – объявила старуха, что дальше брат должен был один в путь-дорогу отправиться, а мне велел здесь дожидаться. Хоть подозревал я, что дело, всего-навсего, в том, что охоча бабка, несмотря на лета свои преклонные, до дичи лесной. И хочет, чтобы я ей припасы пополнил. Ну да делать нечего – стал ей помогать, да мелкого из похода дожидаться.
И дожидался бы по сей день. Кабы однажды не вышел я с охоты, дав хорошенького кругаля, к избушке бабкиной с противоположной стороны, с задов. Там, где у бабки в погребе ледник был. И кабы не услышал донесшийся из-под земли чей-то глухой стон. Впрочем, ежу понятно, чей.
И опять повезло нам с братом. Дважды.
Первый раз – когда вовремя почуял я бабку, пристально наблюдавшей за мной из окна. Почуял, мигом сообразил, что сейчас дернусь чуть, и наутро шкура моя на полу перед печкой ковриком окажется. Не сбился с шага, мимо ледника прошел, как и не было ничего. Обошел домишко кругом, положил добычу на землю – как сейчас помню, жирный тетерев попался. Посмотрела хозяйка на меня с порога. Даже и не грозно вовсе, а так… задумчиво. Крестьянин так же задумывается, пришла пора порося колоть, али пусть еще недельку-другую сало нагуляет. Тут я в кои-то веки и порадовался, что так все обернулось со мной. Был бы человеком, ни в жизнь не выдержать мне такого взгляда, всяко бы чем-нибудь себя выдал.. А по волчьей морде – поди разбери. Вот и обошлось. Три дня она за мной присматривала, потом, вроде, успокоилась.
Второй раз повезло, когда через неделю, отправившись затемно на охоту, я, перед тем, как в лес углубиться, решил забраться на ближний из холмов. Забраться и посмотреть на избушку. Сам до сих пор не знаю зачем. И разглядел я в предутренних сумерках, как из дома вылетела здоровенная летучая мышь. С орла, не меньше. Круг над крышей сделала, да и прочь полетела. Крепко мне было боязно возвращаться, да рассудил я – чему быть, тому не миновать. Так на так, если не убежим – ненадолго жильцы мы с мелким. С тем и потрусил я прямиком к леднику. Зубами крышку поднял, внутрь сунулся.
