Недомерки - страница 8

Больная счастлива. За окном ворона, мусорные баки, тропинка, голые деревья, мелькают хлопья снега. Снег разговаривает с ней, обещает, сын скоро появится. Не важно, сколько прошло времени, с тех пор, как они поссорились, он скоро придет. Сын не является. Больная умирает, ее место у окна занимает другая.

Нашу героиню везут в морг, помещают в выдвижной железный ящик. Но, поскольку смерти не существует, внутри ее закрытых век ничего не меняется – все так же падает, утешает и обещает снег, тропинка, мусорные баки, ворона, голые деревья, и она ждет сына.

В 80-е это было, при советской власти. Юрий Юрьев-Одоевский, абсолютно аполитичный человек, не только пытался сохранить душевное равновесие, но и старался духовно развиваться. Йога, агни-йога, буддизм и прочее были прилежно изучены.

В результате Юрий решился разработать собственное философское учение. Для этого удалился в деревню. Неудачно – летом музыка из приемников, зимой пьянство и поголовное уныние. Тогда он решил отправиться на Восток нашей великой родины. Причем пешком. Одному идти опасно, нашел напарника – Иннокентия С., бывшего геолога.

Накануне выхода в дальний путь к нашему герою нагрянула милиция – Иннокентий арестован, на допросе сознался в следующих планах: создать на Востоке нашей родины правительство альтернативное московскому. Иннокентия признали душевнобольным, а Юрьев-Одоевский, не имевший к идеям напарника ни малейшего касательства, ошибочно сделался диссидентской знаменитостью, борцом с режимом и нонконформистом. После его гибели в заключении, одна антиправительственная боевая организация назвалась его именем. И приспособила его растерянное близорукое лицо на свой лейбл, флаг и листовки.

Запись в дневнике под заголовком «Март»: «Давайте, в конце концов, разберемся, почему я не люблю говорить по телефону? Из-за того, что не вижу лица собеседника? Ну и что такого? Подумаешь, не вижу! Звонит мне, к примеру, брат. Родной, единственный. Я что, не вспомню лицо брата? Вспомню и моментально присоединю к родному хрипловатому голосу изображение прекрасного равнодушного лица. Другое дело, брат редко звонит».

Запись на обоях под датой «24-е. Конец осени»: «Давайте все-таки разберемся, почему я не просто не люблю, а прямо-таки БОЮСЬ разговаривать по телефону?! Страшусь до такой степени, что разбила стационарный аппарат, а мобильник выбросила. Провод стационарного аппарата раздраконила ножиком на мелкие финтифлюшки. Поверьте, оно того стоило! Одно неудобно – приходится постоянно заглядывать к соседке, узнавать, не звонил ли брат. Соседка обещала сообщать сама, я не верю, она старая, забывчивая».

Запись в историю болезни: «Больная У., которой не разрешено пользоваться письменными принадлежностями, ежедневно диктовала медсестре письма для старшего брата. Вот последнее, записанное накануне самоубийства. «Снова беседовала с главврачом. Он поклялся, на нашем этаже нет ни одного телефона. Их убрали, чтобы я скорее выздоровела. Только мне все равно. Прошлой ночью я поняла, любая человеческая голова – телефон. И моя тоже. Моя голова в любой момент может зазвонить! Братик, почему ты не рассказал мне об этом раньше?!»

Известный журналист Суворов набирал курс в институте. После очередного тура экзаменов приходит на кафедру, там письмо. Озаглавлено «От того, кого вы не приняли». Суворов заинтересовался, открыл. В письме абитуриент освещал неожиданные вопросы: «Хотя вы мой биологический отец, мне нет до вас дела. Я вырос без отца и до сих пор в вас не нуждаюсь. И еще – моя мать из-за вас пыталась покончить жизнь самоубийством».