***
Друг-физик рассказывает новости корпорации.
– Есть новость. Она хорошая и плохая. Проект, над которым мы работали два месяца, закрыли. Это плохо, ведь мы супер-результаты получили.
– А что в этой новости хорошего?
– Так нам в это время зарплату платили!
***
– Гуси и гусыни абсолютно одинаковые. Как гусята различают, где папа, а где мама?
– Кто первый начал командовать, тот и мама.
***
– Много знаний – печаль. Мало знаний – беда. А что посредине?
– Печальная беда.
***
В поезде спрашиваю у проводницы:
– Можно мне стакан чая?
– Я собралась мыть туалет. Что для вас важнее – чай или туалет?
– Сначала важнее чай.
Привыкаешь, что надо работать.
– Ты это… помедленнее, а то жизнь пройдет мимо.
А как помедленнее? Завтра нужно закончить одно, второе. А третье надо было закончить неделю назад. И еще папки в компьютере дразнят светофорным цветом «приготовиться».
Пролетела неделя. Главное было – выполнить обещания. Остальное – потом.
– А ты не обещай!
– А если язык живет своей жизнью?
– Когда придет время оглянуться, будешь жалеть.
– Жалеть не буду. Если жил, то умереть нельзя. Мои годы останутся в четырехмерном пространстве Х, Y, Z и время. Для кого-то время пойдет дальше, а мое застынет между двумя датами на памятнике. Где тире. Там я и буду жить. Не такое уж это тире плохое. Там много чего было, не только выполнение обещаний и работа. И любовь никуда не уходит. Она тоже застывает в своем тире. Да и кто сказал, что время не вернется? Все, что уходит, потом возвращается: солнце, весна, листья, ласточки. Иногда даже женщины возвращаются.
– Они приходят другими.
– Я не против.
– Но это противоречит физике. Я не про женщин, я о тире и ласточках.
– Какой физике? Той, что в школе учили?
– Царя Соломона вспомнил? «И возвращается ветер на круги свои».
– Книга Екклесиаста не хуже учебника по физике. Сто лет назад мы узнали, что время течёт по-разному в разных местах. Через сто лет мы узнаем то, что сейчас и вообразить не можем. Так что Екклесиаст как-то надежнее.
– Но ведь «суета сует – всё суета». Это я о делах.
– Да, «нет от них пользы под солнцем!» Но всё не так безнадежно, ведь «нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими». Даже бесполезными под солнцем.
– Это ты о забытых папках в компьютере?
– И о них тоже. Надо успеть насладиться. Ибо «кто приведет его посмотреть на то, что будет после него».
Необратимость и «мужественность»
Стругацкие учили нас, что нельзя совершать необратимые поступки. Или быть готовым, что за них придется платить высокую цену.
Рок-музыкант Мик Джаггер сформулировал немного по-другому: ты можешь позволить себе зайти настолько далеко, насколько сможешь вернуться обратно.
Вроде неоспоримая мудрость? Для ловеласа это означает, что можно гулять, пока перед тобой жена не захлопнула дверь родного дома, а потом сменила замок. Для манипулятора сие значит, что можно издеваться над человеком, пока он терпит и принимает извинения. Для алкоголика граница необратимости наступает где-то с началом цирроза печени.
Однако, все не так просто. Полностью обратимых поступков нет. Ты сделал шаг, наступил на песок, вернулся обратно, а след остался. Да, его заметет ветер, и внешне будет тот же нетронутый песок. Тот, да не тот. И барханчик образуется другой, и камешек ляжет не на ту сторону.
Ляпнул лишнее, извинился, улыбнулся – мир-дружба, шампанское рекой, над городом салют. Но наш чертов мозг ничего не забывает. Что-то замазывается хмельным салютом, но, когда нужно и ненужно, всплывает. И складывается на полку, над которой нарисован жирный знак минус. Потом, когда скопится много минусов, полка рухнет. Необратимо.
