— Спокойно, — сверкнул он в полутьме белозубой улыбкой, — я понял, не буду так больше.
Но через некоторое время наглые руки опять оказались на моей пятой точке. Я вспыхнула и попыталась вырваться, но парень мне не позволил: удержал, склонился к моему уху и интимно прошептал.
— Ладно, недотрога, реально больше не буду. Прости.
И на этот раз сдержал свое слово – дотанцевали мы вполне прилично.
А когда под утро я зашла в гримерку за своими вещами, перед моими глазами предстала картина, ставшая худшим кадром этого праздника: на коленях у Кирилла сидела полураздетая Ленка, которую он страстно целовал. «Вот почему про такой поцелуй говорят «сосутся», — вдруг отстраненно подумала я, глядя на то, как она, будто пылесос, втягивает в себя его губы и неприлично стонет. Господи, меня сейчас вырвет – как Улю. Вот только помочь мне будет некому.
— Крыська? – заметила меня тяжело дышащая Ленка. — Свали отсюда, а? Будь другом.
— Мне надо взять свои вещи, — просипела я, стараясь не смотреть на них.
— О, мышонок! – Кирилл поприветствовал меня без всякого смущения. Будто мы случайно в библиотеке встретились, а не я застала его в сугубо интимный момент. — Как тебе посвящение?
— Нормально, — я мяла в руках свои джинсы и пыталась понять, как же мне переодеться. Можно было, конечно, в туалет пойти, но там так грязно и натоптано. — А вы не могли бы выйти? Просто я бы хотела…
— «Вы»? – насмешливо уточнила Ленка, поглаживая Кирилла по плечам. Пиджак он уже успел снять, остался в одной футболке. — Мне что, тоже выйти?
— Нет, конечно, — я залилась краской и кивнула на Царева. — Я вот про него…То есть про вас.
— Мышонок, ты мне выкаешь, что ли? – приподняв красивую бровь, уточнил он.
Ленка заржала:
— Она тебя просто старым считает!
Кирилл хмыкнул и сжал ладонями ее талию:
— А ты?
— А я нет, — игриво протянула Ленка и потянулась к нему с поцелуем, но Царев отстранился.
— Погоди, пусть твоя подруга переоденется, не будем ее смущать, — и вышел из гримерки, плотно прикрыв за собой дверь. Я даже «спасибо» не успела сказать.
— Ох какой же он клевый, — блаженно выдохнула Ленка, облизывая зацелованные губы, пока я судорожно натягивала на себя джинсы и просовывала руки в рукава куртки. Автобусы начнут ходить только через час, но я лучше пешком пройду несколько остановок, чем останусь тут: в каждом углу кто-то либо пьет, либо обнимается, либо еще что похуже.
— А зачем ты опять очки надела? – Ленка была подозрительно болтливой, похоже, успела приложиться к чему-то алкогольному. — Они тебе пипец как не идут.
— В здании накурено, а когда ты в линзах, это очень раздражает глаза, — зачем-то объяснила я, хотя разумнее было бы сказать «не твое дело».
—Аааа, — глубокомысленно протянула она и тут же глупо хихикнула, — черт, не могу ждать, пойду к нему.
И прямо так – в расстегнутой на груди рубашке и сбившейся набок юбке – выскользнула за дверь. Судя по мерзким звукам, они снова начали целоваться.
«Все-все, успокойся, — уговаривала я себя, чувствуя, как начинают мелко дрожать руки, — у тебя это пройдет, правда. Раньше же проходило?»
В памяти всплыла парочка моих безнадежных подростковых влюбленностей, но все они казались сейчас такими мелкими и незначительными, что сравнивать их с моим отношением к Кириллу было все равно что сравнивать ручеек и Амазонку.
Почему-то рядом с Царевым все парни казались какими-то бесцветными, безликими и вообще не такими. Словно все мужское население планеты поделилось на него и остальных. Вот только он – этот единственный, кто мне сейчас интересен — недоступен. Может, если бы я вот так, как Ленка, стала откровенно вешаться ему на шею, он бы и меня поцеловал. Но не факт. И, кроме того, я не смогу так. А главное, я не хочу так.
