Рядом с ним я испытываю странные чувства: от спокойствия до крайнего смущения. Меня волнует и пугает его близость, но само присутствие соседа – не здесь, на лавке, не в этой поездке, а в жизни в целом, в этом её отрезке, внушает спокойствие и уверенность. Словно я точно знаю, что он должен быть в моей жизни. Но это, конечно, глупости. В отличие от Сергей Дмитрича, я в фатализм верю слабо.
– Ну вот и подкрепились, и взбодрились после дороги, – бодро говорит мужчина. – Пойдём гулять.
Он протягивает мне руку, и я нерешительно вкладываю пальцы в широкую мужскую ладонь. Кожу покалывает от этого контакта, и я смотрю на Сергей Дмитрича. Его глаза заволакивает темнотой, а на лице вспыхивает выражение решимости. Будто он принял важное решение и намерен претворить его в жизнь. Придётся ли оно мне по вкусу?
Мужчина бережно сжимает мою руку, переплетая наши пальцы, и мы неспешно идём по набережной.
Мне нравится смотреть на море. Вид его завораживает и успокаивает, привносит чуточку гармонии в моё смятение.
Почти не разговаривая, лишь изредка перебрасываясь незначительными фразами, мы доходим до морпорта, где я прошу мужчину сделать несколько фото на память, и идём дальше, пока Сергей Дмитрич не уводит меня от набережной по направлению к центру.
Оказавшись на площади с огромной клумбой, я не сразу осматриваю огромное здание с колоннами. Сперва взгляд задерживается на пальмах, детишках, рассекающих вдоль вытянутой клумбы на самокатах и велосипедах, на сидящих на скамейках людей.
– Решил, что тебе захочется посетить художественный музей, – говорит мой спутник. Я изучаю золотистую надпись на фасаде и киваю.
– Хорошо.
Следующие два часа мы проводим в прохладных залах музея. Я изучаю выставочные экспонаты. Суровин – меня. Поначалу я смущаюсь его пристального внимания, но вскоре живопись и графика полностью поглощают меня. Удивительные картины и рисунки поражают воображение глубиной оттенков и точностью линий. Даже в самом простом изображении виден талант и упорная работа. Мне далеко до такого. Мои рисунки просты и примитивны. Словно в этих полотнах есть душа, а мои передают лишь саму суть. Можно научиться красиво рисовать, но не стать от этого художником.
Посещение музея больше расстраивает меня, чем приносит удовольствие, но я не собираюсь сообщать это Сергей Дмитричу. Он же хотел как лучше!.. Никто другой не делал для меня ничего, а Ленкин сосед сделал прекрасный день почти идеальным. Удивительным. В какой-то мере романтичным даже. Будто мы взаправду выбрались на свидание.
Завершив осмотр выставки, мы направляемся к выходу. Сергей Дмитрич предлагает:
– Тут недалеко, по пути к парку, есть хороший ресторанчик. Пообедаем там?
– Хорошо, – осторожно соглашаюсь я.
В этот момент мужчина открывает передо мной массивную дверь, и я испытываю глубокое разочарование: на улице льёт как из ведра. Настоящий тропический ливень, от которого на асфальте возникают целые потоки воды.
Сергей Дмитрич вызывает такси и поворачивается ко мне.
– К сожалению, придётся перенести обед в ресторане. Нам лучше вернуться к машине и поехать обратно. Если дождь усилится, дороги может сильно размыть и проезд по ним будет крайне опасен.
– Да, конечно, как скажете, – испуганно ойкаю я.
Минут через двадцать мы пересаживаемся в автомобиль Суровина, и я бросаю на заднее сиденье рюкзачок, стягиваю промокшую джинсовку и слегка отжимаю волосы. Сергей Дмитрич врубает печку посильнее и трогается в сторону выезда из города.
