Недотрога - страница 30

А еще я, если быть совсем уж откровенной, не знала, о чем разговаривать с представителем такой простой профессии. Не о скрипичных же концертах ему рассказывать. Мы были как будто с разных планет.

Но сейчас он мне показался родным и близким, олицетворением счастливого прошлого, тем более спас от нападения пьяных парней. Меня до сих пор трясло, и хотелось поскорее согреться горячим чаем, поэтому я быстро засунула продукты из пакетов в холодильник и шкафчики и поставила чайник на плиту.

Слава молча наблюдал за мной, сидя за столом и позвякивая ключами от машины. После того как мама открыла глаза на мою беспомощность, создавалось ощущение, что он смотрит на меня и осуждает. Даже простое раскладывание продуктов по местам виделось мне чем-то таким, чему нужно специально учиться.

А я не разбиралась во всяких тонкостях. Мамины слова подорвали уверенность в себе, теперь я постоянно во всем сомневалась, но все-таки справилась с чаем и выложила на тарелку свежие булочки.

– Зачем ты пошла в магазин так поздно? – строго спросил Слава, насыпая себе сахар в чашку и звонко помешивая ложкой чай. – Не могла в другой раз сходить? Знаешь же, какой здесь криминальный район.

– Ничего такого я не знаю, – начала я оправдываться. – Всё было тихо и спокойно. Я и не думала, что на улице меня ожидает опасность. Не привыкла к подобному.

– Конечно, ты не привыкла. Для этого мы и были наняты – чтобы тебя обезопасить от настоящей жизни. Но теперь ты осталась без защиты. Хорошо, что я оказался рядом.

– Кстати, почему ты здесь? И что за машина у тебя? Я не узнала ее, – нахмурившись, с подозрением спросила я, вспомнив, как Слава вышел из русской подержанной тарантайки вместо своего кроссовера.

– Конспирация, – ответил он коротко и загадочно. А я побоялась спрашивать, что это значит, и перескочила на другую тему:

– Как Николай Дмитриевич? Я никак не могу выяснить ничего об его здоровье. По телефону мне не сообщают, ведь я ему не родственница.

– Дмитрич идет на поправку. А вскоре поедет за границу подлечиться и готовиться к шунтированию. Операция серьезная, насколько я понимаю, и его реабилитация займет много времени. Вообще я стараюсь прямо не спрашивать, чтобы не показывать связь с вашей семьей.

– Тебя могут за нее уволить? – забеспокоилась я.

– Наталья вполне на это способна. Но ей сейчас не до того, чтобы расправляться с водителями и выяснять, обслуживал ли кто-то конкретно вашу семью. Она пытается наказать твою мать.

Мне не хотелось делиться со Славой личным, потому что шестое чувство подсказывало – излишняя откровенность опасна. Но от его ответов на вопросы зависело мое дальнейшее поведение, а может быть, и жизнь.

– Слава, мне надо с тобой посоветоваться. Происходит нечто странное. Когда я привезла в больницу Николая Дмитриевича, там была его жена с младшим сыном, и они отчего-то решили, что это не мама с ним живет, а я. И получается, что меня наказывают за нее. И я не знаю, что будет дальше. Посчитала ли Наталья Сергеевна, что лишение меня квартиры – достаточная кара, или мне стоит ожидать новых подвохов с ее стороны. На что способна эта женщина? Можешь мне сказать?

– Наталья – опасный человек, – с тяжелым вздохом подтвердил мои страхи Слава. – Ведь дело вовсе не в том, что открылась правда о личности любовницы. Собственно, не суть важно, кто она. Важно, что Николай Дмитриевич может умереть. И она винит в этом женщину, которая довела его до сердечного приступа. Она боится потерять источник дохода. Деньги – вот что ее интересует. Деньги и месть. Они давно не жили с Дмитричем как муж жена. Она прекрасно знала, что у него связь на стороне. Но это ее не волновало, потому что в семье все оставалось неизменным. Теперь ее мир пошатнулся, ей угрожает безденежье, и она просто обязана кого-то за это наказать. Не буду тебя обманывать. Ты можешь расплатиться за ошибки своей матери. Да и она навряд ли избежит большого срока. Тем самым Наталья перекрыла тебе полностью финансовые потоки и, думаю, на этом успокоится.