Нефть подумала еще немного, окончательно обиделась на всех и решила уйти навсегда. Разложила по карманам документы, кошелек и телефон, заперла дверь и отправилась восвояси. Итальянские и другие туристы от испуга неловко засмеялись, когда брусчатка под их ногами начала изгибаться, идти волнами и кое-где даже трескаться.
– Что это? – удивлялись туристы.
– Не знаем, – отвечали другие туристы. – Наверное, ремонтные работы в канализационной системе. У русских всегда ремонт.
Нефть обиженно текла все дальше и дальше, прочь из Москвы, на восток страны. «Да ну их, в самом деле, – думала нефть. – Хочется простого человеческого тепла. Сколько можно». В районе Ярославля у нефти кончились деньги. Просочившись на поверхность, она подтекла к ближайшей автозаправочной станции, воровато оглянулась, оценивающе посмотрела на всех работников с пистолетами, выбрала самого худого и грустного и тихо свистнула:
– Эй!
Работник, тоже оглянувшись по сторонам, подошел к нефти:
– Чего?
– Отойдем, – заговорщически шепнула нефть, отвела работника за угол и там продала ему немножко себя.
– Пива выпьешь, детей в цирк сводишь, – улыбнулась нефть, застегиваясь. – Все веселее.
– Ага, – тоже улыбнулся работник заправочной станции, довольно поглядывая на увесистую канистру. – Заходи, если что, еще. Бывай.
Нефть потекла дальше.
В это время суровые нефтяники пришли к власти еще раз.
– Ну, что? – лениво спросили они. – Бурить?
– Да нет же, нет. Не надо бурить, – улыбались власти, суетливо угощая нефтяников леденцами. – Везде – бурить, а здесь – не бурить.
– Ну, как хотите. Наше дело предложить, – дохнули нефтяники тяжелым бензиновым перегаром, взяли по горсти леденцов и ушли, снова случайно разбив мельхиоровым своим ключом еще одну вазу.
Спустя несколько дней нефть благополучно добралась до Урала и затекла просить ночлега в небольшую деревню под Екатеринбургом. Она мягко стучала своей нежной черной рукой в каждое окно, но по-прежнему ни в ком не встречала сочувствия. Строгие бабушки и легкомысленные девицы на выданье испуганно отодвигали занавески, смотрели в темноту и, не видя никого, отвечали одно и то же:
– Кого тут черт носит? Зима, кризис на дворе, уходи подобру-поздорову.
Нефть шла к следующему двору, все больше обижаясь на весь род людской. «И тут то же самое, – всхлипывая, думала нефть. – Люди, оказывается, везде одинаковые».
Нефть конечно же не догадывалась, почему ее никто не хочет пускать к себе. Чудо произошло тогда, когда нефть, совсем отчаявшись, подошла к последнему дому на краю деревни и от холода, страха и тоски решила сжечь себя и всю деревню заодно. Чиркнув зажигалкой, нефть осветила свое смуглое печальное лицо, и ее заметила баба Нина, шедшая в это время из коровника с ведром молока.
– Что ж ты по морозу-то в одной кофте гуляешь, детонька? – ласково и жалостливо заговорила она, открывая калитку. – Простудишься ведь! Ночевать тебе негде, выгнали из дому или как?
Нефть заплакала от жалости к себе, потушила зажигалку и вошла.
Нефть стала жить у бабы Нины и деда Николай Степаныча. Колола им дрова, возила воду, убирала скотину и в долгие зимние вечера развлекала стариков рассказами о столице.
– А дома там – ух! – вдохновенно говорила нефть, вставая со стула. – Огромные! Дорогущие! Хорошо, у меня давно свое жилье было, а ты пришлось бы комнату снимать – не купишь ведь никак!
– Да ну, – отвлекался от заплатки на валенке дед. – Как же люди-то там живут, раз не купишь?
