Он повернулся спиной к окровавленному телу быка и нескольким трупам зомби, недвижно лежащим в грязи.
– Я привык говорить прямо. Отдавай деньги и девчонку в это же время завтра утром, или ты и твой партнер вымрете, как аурохи, – сказал он Даргеру. – Нет силы более ужасной, чем безмозглая толпа. А я управляю самой огромной толпой в истории.
– Сэр! – возразил Даргер. – Необходимое оборудование еще не прибыло из Социалистической Утопии Миннеаполиса! Я никак не могу…
– Тогда я даю тебе четыре дня на размышление.
Одуловатое лицо хозяина зомби прорезала злорадная улыбка.
– Пока будешь решать, оставлю тебе этих двух зомби. Пользуйся ими, как хочешь. Они сделают все, что ты им скажешь. Способны выполнять весьма сложные приказания, но они не осознают их.
Затем он обратился к зомби.
– Вы слышали голос этого человека. Повинуйтесь ему. Но если он попытается покинуть Новый Орлеан, убейте его. Вы это сделаете?
– Если… покинет… убить… его.
– Да-а-а.
Что-то было не так.
Что-то было не так, но Довесок не мог понять, что именно. Он не мог сосредоточиться. Мысли были в полном беспорядке, и он не мог найти правильные слова, с которых начал бы порядок наводить. Так, будто он забыл, как думать. Тем временем его тело двигалось помимо его воли. Ему казалось, что иначе и быть не может. Но он все равно понимал, что что-то не так.
Восход, закат. Для него это не имело значения.
Его тело систематически работало, срезая сахарный тростник при помощи мачете. Работа происходила без участия его сознания, равномерно и постоянно. На подушечках лап появились пузыри, набухли и лопнули. Ему было безразлично. Кто-то сказал ему работать, и он работал, пока время не остановилось. Мир покрылся туманом, но его лапы продолжали махать мачете сами по себе, а ноги сами по себе несли его к следующим растениям.
Тем не менее ощущение неправильности осталось. Довесок чувствовал себя будто оглушенный, как, наверное, чувствует себя бык, которому кувалдой меж рогов двинули, или единственный выживший в ужасающей катастрофе. Произошло что-то ужасное, и ему обязательно надо что-то с этим делать.
Еще бы знать что.
Вдалеке протрубил горн, и все рабочие вокруг него тут же прекратили работу. Как и он сам. Без спешки он присоединился к их безмолвной компании и медленно пошел обратно к навесам, где их кормили.
Возможно, он спал, возможно, и нет. Пришло утро, и Довеска понесло толпой к корыту с едой, где он проглотил десять ложек помоев по приказу зомби-надзирателя. Как и остальным, ему дали мачете, и все пошли в поле. И он снова принялся работать.
Шли часы.
Раздался цокот копыт и скрип колес. Рядом с Довеском остановилась телега, запряженная карликовыми мастодонтами. Он продолжал работать. Кто-то спрыгнул с телеги и вырвал мачете из его руки.
– Открой рот, – сказал голос.
Ему сказал… кто-то… не повиноваться приказам чужаков. Но голос звучал знакомо, хотя он и не мог понять почему. Его рот медленно открылся. Туда что-то вложили.
– Теперь закрой и глотай.
Рот совершил требуемое.
В глазах поплыло, и он едва не упал. Глубоко, в потаенных глубинах сознания, загорелась искра света. Она стала янтарной, будто уголек среди пепла потухшего костра. Становилась все больше и ярче, еще больше, пока ему не показалось, что внутри его светит солнце. Внешний мир приобрел четкость, а вместе с этим Довесок ощутил, что он, Довесок, имеет личность, отдельную от остальной реальности. Сначала он почувствовал зуд в глотке и во рту, пересохших, как пески Сахары. Потом понял, что перед ним стоит тот, кого он знает. И наконец понял, что этот человек – его друг и товарищ Обри Даргер.
