– Нет. Я с ним не общалась. Никогда!
– Ах, ну конечно. Вычеркнули из жизни, помню. А что, правильно – на черта такой нужен! Только вот, посмотрите, – Фирсов извлек из папки какой-то снимок в полиэтиленовом прозрачном пакете и сунул его мне.
На фото была я – выпускница школы. В том самом синем платье с кружевным лифом и широкой юбкой в пол. Немалая часть снимка была залита кровью.
– Он был в нагрудном кармане рубахи. Там же найдена и еще одна фотография. Это ваша мать?
– Да…
«Он что, любил маму? И меня? Помнил о нас? Чушь! Если, как утверждает Нина Андреевна, Гиржель часто бывал у нас дома, то почему я ни разу не столкнулась с ним? Почему приходил, когда меня гарантированно не было дома? А мама знала об этих визитах?» – мысленно задавая себе вопросы, на Фирсова я старалась не смотреть.
– А теперь все, о чем подумали, озвучьте! – приказным тоном произнес тот. – Я жду.
А вот ссориться с ним не стоило… Я вздохнула и выдала нейтральный вариант ответа:
– Я подумала о том, что мама так и не простила его, хотя, возможно, Гиржель и пытался как-то наладить отношения. Мне уж точно об этом неизвестно.
– Зачем вы к нему шли?
– Не выдумывайте. Просто шла мимо, – твердо произнесла я, вставая со скамьи. – До свидания.
«Главное, не обернись!» – скомандовала себе мысленно, удаляясь от церковных ворот. Я знала, кому можно задать хотя бы один вопрос о Гиржеле – его приемной дочери от второй жены. И этот вопрос – видела ли она когда-нибудь наших отчимов вместе? Да, с Ольгой мы не были знакомы лично, но вот уже два года регулярно просматривали профили друг друга в одной из соцсетей.
– Я вызову вас повесткой! – донеслось вслед, но шага я не замедлила.
* * *
Тогда, в первом классе, Карим произнес всего несколько фраз о моем отце, но их оказалось достаточно для маленькой Аси. Михаил Леонидович остался для меня фигурой темной, скорее портретной, чем живым человеком. «У него другая семья, Асия, так получилось. Зато у тебя есть я! И я очень тебя люблю!» – Карим улыбался глазами, так умел только он один… Я не задала ему ни единого вопроса о Гиржеле, разом отгородившись от чужого мужчины. Сейчас я понимаю, что тогда меня остановил страх потерять Карима. Потерять как отца, заменив его в мыслях и сердце на кровного, хотя и незнакомого мне, родственника. Даже находясь в комнате у бабушки, я старалась не смотреть на фото над кроватью. При мне разговоров о второй семье Гиржеля не велось, я действительно не приняла его никак – ни сердцем, ни душой.
О том, что у Гиржеля есть приемная дочь, я узнала от Карима за неделю до отъезда его и Элизабет в Англию. «Ее имя – Ольга, она хорошая девочка, Асия. Вы могли бы подружиться», – не глядя на меня, произнес он, а я с досадой отмахнулась: «Ты-то откуда знаешь? С папочкой моим общался?» «Он пропал, Асенька, в две тысячи девятом. Маме твоей сообщила его жена Ирина, она тогда разыскивала его. Но напрасно, так и не нашли ни его, ни тела. А через год Ирина скончалась от рака. Оля с тех пор одна», – произнес он тихо и тут же, без перехода, вновь стал уговаривать уехать с ними в Беркшир.
Об Ольге, как о падчерице Гиржеля, я вспомнила в тот день, когда обнаружила его среди нищих у ворот Воскресенского собора. Честно говоря, на эту улицу я забрела случайно, она была немного в стороне от моих основных пешеходных маршрутов. Но в тот день мимолетное знакомство с туристом из Москвы (парень отстал от группы), привело меня к этому храму – пришлось проводить туда «потеряшку» и сдать с рук на руки экскурсоводу. Хорошо, парень выяснил, что именно сюда все отправились после прогулки по набережной. Неожиданно для себя я зашла в храм, где не была ни разу – в бога (или вселенский разум) моя вера была непоколебимой, но церковь ассоциировалась либо с театром, если там проходила служба, либо с памятником архитектуры. Я рассматривала лики на иконах и вдруг заметила, что за мной ходит пожилая женщина в черном платке. «Вам нужно поставить свечу за здравие близкому мужчине, ему грозит опасность», – она потянула меня за рукав рубашки. До сих пор не знаю, почему я починилась ей? Женщина подвела меня к иконе Архангела Михаила, протянула тонкую свечу и, сдержанно кивнув, пошла прочь.
