– Принципиальностью в некоторых вопросах и наличием собственного мнения, – с усмешкой бросил Правитель.
Пока мужчины обсуждали стратегию и просчитывали варианты развития столь значимого события, как готовящийся государственный переворот, Руна лежала в постели, рассматривая потолок и сгрызая зубами кожицу с внутренней стороны губ.
Думала ли она о политике или о событиях завершившегося дня? Нет. Голову кицунэ занимали беспокойные мысли о прошлом. Ее прошлом, образы которого все чаще всплывали в сознании, словно отбирая кусочки настоящей жизни.
Ее дух тянулся туда, куда уже не вернуться. Ее сердце стремилось к тому, кого уже не было в живых. Ну почему кицунэ так устроены? Почему не могут противиться воспоминаниям всех своих воплощений?! Это ведь так сложно – оставаться собой, когда в тебе столько личностей, пусть и каждая из них – это ты сама, но ведь из прошлого! А жизни у таких, как она, длинные…
Пока она отделяла картинки из двух непохожих судеб, но именно последняя жизнь до нынешнего рождения ранила ее сердце сильнее.
“– Не грусти, моя пятихвостая богиня, а то твой блестящий черный мех однажды поседеет”, – словно наяву слышит она такой далекий, но такой желанный насмешливый голос мужчины, от которого даже сейчас сердце непроизвольно сжимается.
– Что за наказание? – надрывно бросает она в пустоту спальни и прячет лицо в ладонях. – Зачем такая мука?! Хочу жить здесь и сейчас, хочу быть только собой! – молит она, сама не зная кого. — Отпусти меня, Даат!
Но и образ из ее прошлого, и она сама прекрасно понимают, что отпустить должна лишь кицунэ. Но она по какой-то причине не может…
“– Не боишься миловаться со смертным?” – перед глазами встает другое воспоминание.
Рыжая конопатая девчонка, что не может спокойно устоять на месте, кружится вокруг Элении, не сводя с нее озорного взгляда. Она радуется непонятно чему, полная света и жизни – её маленькая подружка, что пришла служить в храм богини совсем недавно. Юная обладательница всего одного хвоста, она стала самой близкой для Элении из всех девушек при небольшом храме.
“ – Что ты понимаешь, глупая девчонка?! – смеясь отвечает ей лиса. – Твой век еще короток, а я научилась ценить дары, что дает богиня.
– Какой же это дар – хоронить любимого? – не унимается Иштар. – А если забеременеешь? Убереги богиня! Придется покинуть храм ради того, кому жить осталось от силы век. А что же дальше?
– А что дальше – покажет лишь время, – удерживает на губах улыбку Эления, думая о том, что именно о детях они сегодня говорили с любимым на рассвете.”
Руна не выдерживает, спрыгивает с постели, мечтая сбежать от самой себя, но оказывается прямиком перед высоким зеркалом в изящной металлической раме.
На нее смотрит не Эления, вернее она, но совсем другая. Взгляд Руны теперь жестче, в нем блестит тьма. По плечам струится не золото, а чернота ночи. Встретившись взглядом с самой собой, кицунэ поежилась. Образ милой Элении, служительницы богини, превращается в острую, как клинок, девушку, чьи алые губы искривлены злой усмешкой. Не служительница богини, нет… мстительный дух, демон…
– Что же с нами стало, Эления?
8. Глава 7. Попытка и новая пытка.
– Руна, зайди ко мне в покои сегодня вечером, – подняв голову от документов, обратился к воспитаннице Амон.
Он уже вернулся к делам, принялся что-то записывать, а лиса так и стояла посреди кабинета, не в силах продолжить путь к двери.
