Я подписываю несколько бумаг и облегчённо вздыхаю. Мне жалко автомобиль, но так важно не привязываться к вещам. Они не могут подарить людям ничего, кроме комфорта и чувства радости, которое, между прочим, испаряется через короткое время после приобретения данной вещи. Сначала мы радуемся обновке как ненормальные, а после находим радость в других покупках.
После обеда заходит Мел. Целует – по уговору. Рассказывает о погоде, о людях, встречающихся по дороге ко мне. И ни слова о себе. Даже не знаю, хорошо это или плохо.
Так повторяется несколько дней подряд. Я слушаю её, киваю, кидаю безразличные фразы, смотрю в потолок, слежу, как передвигается стрелка на настенных часах. Замечаю, как растёт моя борода. Приходит медсестра, чтобы помочь мне. Я отказываюсь от помощи, ссылаясь на то, что уже могу вставать с кровати и, к тому же, у меня есть две руки.
Кайл не объявляется. Я прошу доктора принести мои вещи, если таковые имеются. Он приносит мой мобильник и папку с документами, которая всегда лежала в бардачке моей Ламбо. На вопрос об одежде мужчина ответил, что она размещена в шкафчике моей палаты. Как я сам об этом не догадался? Видимо, хорошенько я в тот день ударился головой.
Включив мобильник, я замечаю десятки входящих сообщений. Мысленно шлю всех к чертям и направляюсь в телефонную книгу. Я набираю Кайла и выслушиваю нудные гудки.
– Ты не хочешь меня забрать? – говорю я, как только он поднимает трубку.
– Тебя выписывают? – тут же подлавливает друг, – ну, наконец-то!
– По моему желанию и под твою ответственность.
Бороду я так и не сбрил. Зато сижу уже нарядный, с зачесанными назад отросшими волосами, готовенький, в ожидании свободы. Когда в дверном проеме появляется Кайл в джинсовой куртке с дырками, я растягиваю улыбку до ушей и направляюсь к нему.
– Выглядишь постаревшим, – Кайл пожимает мою руку.
– И ощущаю себя на лет сорок.
У регистратуры женщина в белом халате вызывает доктора, тот советует мне соблюдать постельный режим, не заниматься физическими нагрузками, подписывает какие-то документы и желает удачи. Я заполняю анкету перел д уходом. Затем нам выдают стопку бумаг для ознакомления. Оказывается, я ещё должен выписать нескромный чек этой организации.
Добравшись до выхода, я не без усилий отталкиваю дверь вперёд и выхожу на свет. Во время этих двух месяцев я не особо четко видел свою дату смерти и, честно говоря, предполагал, быть может, с ней что-то произошло. Но оказавшись на воле, где ветер разносит во все стороны мои волосы, я снова вижу её. Не изменившуюся.
В детстве я не понимал, что означают эти палочки да завиточки. Это было до тех пор, пока мама не научила меня считать и писать. Я вывел последовательность цифр в своей тетради, а мама спросила: «Твоя дата? Ты видишь это?». Я кивнул, а мама прижала меня к себе и поцеловала в лоб.
Однако, мне кажется, что моя дата была не такой, какой представляется сейчас. По-моему, вместо шестерки была тройка. На каком этапе жизни ко мне добавились тридцать лет, как будто бонусом, – остаётся для меня загадкой.
Мама тогда пояснила мне, что наше сознание – система, которая выбрасывает информацию порой совершенно ненужную. Оно показывает дату естественной смерти человека. Сознание выдает эти числа у всех в разном возрасте, например, мама увидела свою дату только после окончания седьмого класса, а папа после того, как упал в обморок на первом свидании, дед Фишер и вовсе узнал свою дату в подростковом лагере. Странно это, но я вполне доволен, что мне уготована долгая жизнь.
