Профессор был подчёркнуто корректен.
– Смирнов Виктор Николаевич. Инженер-программист. Женат три раза, сейчас в разводе, – я многозначительно посмотрел на Лику. – Настраиваю принтеры в офисах.
Никто даже не улыбнулся.
Андрей Борисович Лощинский – профессор классического типа, высокий, худощавый пожилой мужчина, с тонкой седой бородкой, обрамляющей морщинистое лицо, вытянутым длинным носом, с кончика которого свисали продолговатые очки в металлической оправе. Выпирающий лоб и блестящая лысина выдавали в нём глубокого мыслителя, закончившего какой-нибудь философский трактат на тему: «Культурная революция народов Севера и её роль в освоении Сибири». Профессор щеголял в приталенном костюме мышиного цвета. На лацкане пиджака был прикреплён металлический значок с едва различимой надписью: «Институт филологии и истории РАН».
– Ну что же вы, товарищи, не стесняйтесь, – Лощинский посмотрел на грузного мужчину в чёрном суконном балахоне с красивой золотистой пентаграммой на груди. Пентаграмма была заключена в окружность и висела на длинной цепочке сложного плетения типа Cartier. На кончиках символа блестели красные камни, напоминающие рубины. У мужчины было гладкое желтоватое лицо с широкими густыми бровями, маленьким носом и пухлыми губами. Тёмные вьющиеся волосы, расчёсанные на прямой пробор, падали на крупные мясистые плечи, глубоко посаженные карие глазки хитро́ посматривали на меня. «Аферист», – сразу решил я.
– А мне стесняться нечего. Ростислав Бо́ян, потомственный тувинский шаман-целитель. Общаюсь с духами, снимаю негативные последствия, ищу пропавшие предметы. И не только.
– Я вот хотела спросить, Ростислав, где ваш бубен? – с иронией поинтересовалась Лика. – У всех шаманов должен быть бубен. Говорят, он нужен для возвращения в материальный мир из мира духов. Потеряли, что ли?
– Если вам угодно знать, мисс хохотушка, бубен не единственный атрибут шамана. Сами подумайте, в городских условиях в бубен не постучишь.
– Ага, сразу в бубен получишь. У нас на районе уж точно, – мрачно выговорила молоденькая девушка, сидящая слева от шамана.
– Ой, что я слышу, немая заговорила, – издевательски изрёк Ростислав и, обращаясь ко мне, добавил: – Вот, Виктор Николаевич, знакомьтесь, Ксения Александровна Устинова. Представитель современной молодёжи. Наглая и невоспитанная девушка. К тому же постоянно молчит.
– Она выражает протест, – пожал плечами профессор. – Во все времена так было. Вспомните у Тургенева: «Отцы и дети». Базаров, нигилизм.
– Про детей понятно, – усмехнулся шаман. – А кто тут отец? Вы, Андрей Борисович?
Лика неожиданно громко рассмеялась.
– А что, – сказала она, – профессор сойдёт за папика. – По возрасту точно подходит.
Андрей Борисович укоризненно покачал головой, пробурчав под нос:
– Какой ещё папик…
– Признавайся, Ксюша, Лощинский твой папа? – продолжал подтрунивать Ростислав. – Чего молчишь? Я же говорю, немая…
– Я не немая… Я сосредоточенная, – девушка обиженно отвернулась, уставившись в напольное покрытие.
– Да ладно тебе, – миролюбиво произнёс шаман, – не обижайся… Ну хочешь, сделаю установку на удачу или приворот на понравившегося жмурика?
– Дурак!
По лицу Ксюши пробежал нервный румянец.
Ксения Александровна Устинова, как я узнал позднее, попала в потусторонний мир совершенно случайно. В девятнадцать лет мало кто думает о смерти и бережёт себя. Этот период жизни, называемый, согласно Малой медицинской энциклопедии, юношеским периодом, характеризуется активным познанием мира и всего сущего. Естественно, мир познаётся лучше в компании молодых людей, под лёгкую и не очень музыку, небольшим наркотическим кайфом, в приятном полупьяном общении. То есть на дискотеках и в ночных барах. Именно в одном из таких заведений немногословная Ксюша случайно обидела подвыпившую даму, по неосторожности назвав её «быдлом», за что тут же получила бутылкой шампанского по голове. Удар был не особенно сильным, да только пришёлся в височную область черепа, от чего Ксюша потеряла сознание и утром следующего дня отошла в мир иной.
