Ничего не ответив, я продолжила работать. Не скажу, что все это является приятным занятием, хоть прикасаться к утопленнику в этот раз пришлось лишь мысленно.
Сначала неизвестный повернул голову, чем вызвал полный ужаса и восхищения вздох Вадима и несколько энергичных возгласов спасательницы. Но это было только началом. Упершись руками в дно, утопленник встал прямо в воде, а затем уставился на нас пустыми глазницами.
– Чтобы такой смог заговорить, нужно брызнуть ему на лицо кровью. Без этого не обойтись, – прокомментировала я. – Причем требуется свежая и желательно не кровь животного… Вадим, я не просила тебя вмешиваться, просто стой и смотри, в следующий раз все будешь делать сам.
Не успела я достать ритуальное лезвие, как меня опередили. Милена извлекла из кармана нож, известный под названием «Рэмбо сдохнет от зависти» и без всяких видимых эмоций провела себе по руке. Подождав, она собрала кровь другой ладонью и, нагнувшись над утопленником, провела по его лицу или что у него там осталось.
– О, перкеле, – произнес тот голосом, как бы свалявшимся от долгого молчания. – Факин шит.
Вслед за этим на почти чистом русском языке из него полилось такое, что Вадим бросил испуганный взгляд в мою сторону, а держащаяся в отдалении Надежда снова пискнула и заткнула себе уши. Милена же схватила утопленника за воротник и, наполовину вытащив из воды, тряхнула так, что голова у того едва не слетела со своего места.
– Ты, козел безрогий, – грозно прошипела она. – Хорош тут при женщинах материться! Быстренько выкладывай, кто такой и для чего проник на охраняемую территорию. У меня и не такие раскалывались, понятно?
Утонувший гражданин принялся что-то быстро и неразборчиво рассказывать. Насколько я поняла, говорил он по-фински с некоторыми вкраплениями английских слов. Вопреки расхожим представлениям об отсутствии эмоций у жителей государства Суоми, этот был совсем не похож на флегматика. Для пущей убедительности он даже попытался что-то изобразить в лицах, а под конец схватил спасательницу за руку, пытаясь дотянуться до кровоточащего пореза. К счастью, та вовремя увернулась, состроив «фигуру из трех пальцев».
– Хорошего понемножку! Чего он говорит-то? Я по-чухонски не в зуб ногой, меня другим языкам обучали.
– Ничего страшного, сейчас…
– Граждане, где тело? – раздался над самым ухом официальный мужской голос.
Оглянувшись, я заметила полицейскую машину и ободранный микроавтобус с надписью «спецтранспорт», подъехавшие почти к самой воде. Удивительно, но заклинание против любопытных все еще действовало. Даже те, кто загорал в двух шагах отсюда, не повернули головы, продолжая отдыхать, как ни в чем не бывало. Будто полиция на пляже – самое обычное явление.
– Тело здесь. Только оно по-фински говорит, мы ничего не понимаем.
– Все ясно, случай массовой галлюцинации на почве перегрева, – авторитетно заметил выбравшийся из «спецтранспорта» мужчина в почти белом халате. – В панамках надо ходить и не пить на жаре.
Вслед за ним появилось двое невозмутимых гоблинов в синих комбинезонах со страховидными брезентовыми носилками. Один из них, покосившись на спасательницу, чуть сжался, совсем как мой кот, которому на днях досталось веником. Участковый принялся что-то записывать в блокноте, задавая кучу самых идиотских вопросов.
– Вы его раньше здесь не встречали? В котором часу сюда прибыл? Один или с компанией? … Милена, признавайся, твоя работа? Небось, к девушкам приставал, а ты, как всегда, поучила уму-разуму?
