Некоторые из учений были даны во время вот таких неформальных встреч, другие состоялись в более официальной обстановке – например, по окончании оглашения обетов бхиккху или по случаю всеобщего собрания мирян и монахов в ночь соблюдения обетов, которая вычисляется по лунному календарю[3]. Однако, в каком бы виде ни проходило учение, Аджан Чаа никогда ничего не планировал заранее. Ни одно слово, которое можно найти в этой книге, не было заранее подготовлено. Это было для него принципиальным моментом, поскольку он чувствовал, что работа учителя заключалась в том, чтобы просто уйти с дороги и позволить дхамме возникать в соответствии с каждой отдельной ситуацией. «Если учение не живёт настоящим моментом, то это не Дхамма», – частенько говорил досточтимый отец.
Однажды он предложил Аджану Сумедо (своему первому западному ученику) выступить перед общиной монастыря Ват Па Понг. Для того это было довольно суровое испытание: нужно было не просто читать лекцию паре сотен монахов, привыкших к яркому остроумию и глубокой мудрости самого Аджана Чаа, но ещё и делать это на тайском языке, который он начал изучать всего три или четыре года назад. Стоит ли говорить, что ум его был буквально переполнен идеями, как подойти к задаче, и страхами, что ничего не выйдет. В то время он как раз изучал психологические состояния ума, которые соответствуют каждой из шести земель сансары буддийской космологии (гнев в аду, чувственное блаженство в раю и так далее), и решил, что расскажет аудитории именно об этом. Он всё продумал заранее и заготовил все необходимые для выступления фразы. И вот наступил этот важный вечер. Аджан Сумедо прочёл свою лекцию, и, по своему собственному ощущению, сделал это весьма удачно. Более того, на следующий день многие члены сангхи лично выразили ему свою признательность за услышанное учение. Он чувствовал облегчение и был весьма доволен собой. Чуть позже, выбрав подходящий момент, Аджан Чаа подозвал его к себе и, глядя ему прямо в глаза, мягко сказал: «Никогда так больше не делай!» Такой стиль учения не является исключительным изобретением самого Аджана Чаа, это устоявшаяся форма тайской лесной традиции. Возможно, сейчас как раз пришло время описать возникновение и особенности этой линии, для того чтобы немного прояснить источник мудрости Аджана Чаа.
Лесная традиция
С определённой точки зрения лесная традиция медитации возникла ещё до самого Будды. Ещё до его рождения для духовных искателей, живущих в Индии и регионе Гималаев, было обычным делом оставить городскую или деревенскую жизнь и удалиться в горы или лесную глушь. Подобный шаг являлся совершенным символом отказа от мирских ценностей, ведь лес был диким, пустынным местом, и в нём можно было найти лишь преступников, безумцев, изгоев и отшельников, занятых духовными исканиями. Это место представляло собой территорию, лежащую вне материалистических культурных норм, и поэтому создавало идеальные условия для развития тех аспектов духа, которые необходимы для выхода за пределы подобных ограничений.
Когда Бодхисаттва[4] в возрасте двадцати девяти лет оставил ради духовных поисков свою жизнь во дворце, единственное, что ему оставалось делать, – это уйти в лес и упражняться в йогических практиках, доступных в то время. Дальнейшая его история всем хорошо известна. Он не нашёл среди учений своих наставников ни одного, которое его бы полностью устроило, и ушёл от них в поисках собственного пути. Таким образом, находясь в Индии, в штате Бихар, медитируя в тени дерева бодхи, на берегу реки Нераньджары (или Найраньджаны), недалеко от деревни Бодхгая, он открыл изначальную основу истины – то, что он назвал «срединный путь».
