Некурортный роман - страница 15

Мы были в юбках и косынках – Денис заранее нам сказал, что без дресс-кода нельзя, не пустят. У меня единственной юбкой оказалась тоненькая, прозрачная на просвет, «марлёвка», которую мне папа привёз из рейса, из Индии, когда мы жили ещё вместе. После школы я юбки не носила из принципа, так надоела школьная форма, дурацкое коричневое платье – колючее, шерстяное, душное. Но эта юбка оказалась настолько тонка, нежна и эфемерна, что я простила ей название и оставила в своём гардеробе. Я не представляю, как эта ткань называлась на самом деле, важна была её невесомость, лёгкость и красота: на белом фоне расцветали экзотические цветы – или то были драконы? И вот, стою я на ступеньках, и уже хочу подняться вверх, как на меня налетает какая-то стрёмная бабка, вся в чёрном, сухая и страшная, и шипит, как змея:

– Ты что ж это, бесстыжая, припёрлась голая в храм? А ну марш отсюда! Как только ноги тебя сюда привели? Бесовские рисунки нацепила! Комсомолка, небось!

И тут солнце зашло за тучу, с моря подул холодный знобкий ветер, камни потускнели, и я оказалась с этой бабкой один на один. Анька уже ушла наверх, а Денис так и не спустился. Бабка плевалась и проклинала комсомол, разрушителей храма и советскую власть. Разошлась не на шутку.

– Блудница Вавилонская!

На последних словах она замахнулась на меня своим чёрным крепким кулаком, и я испугалась, что она меня ударит. Никто и никогда в жизни меня не бил. Мама рассказывала: лишь однажды папа шлёпнул меня по попе, когда я затеяла истерику по поводу "не хочу, не буду". Это у нас в детском саду появился мальчик, который, чуть что, валился на пол и кричал. Вот и я решила попробовать. И вот папа поднял меня с пола, внимательно посмотрел мне в глаза и шлёпнул. И я замолчала, как будто там, на попе, у меня была кнопка выключателя. Так говорит мама.

Я посмотрела на старуху, развернулась и быстро пошла вниз, к морю. Почти побежала.

Туча накрыла уже всё небо, начался дождь. Я чувствовала, что ужасно замёрзла, бежала под этим холодным весенним дождём, плакала и не думала ни о бабке, ни об отце Георгии или Денисе. Или Аньке. Я думала, что вот эта бабка меня прокляла, и я никогда не буду счастлива в любви. Никогда.

Я приехала к себе на Гоголя, вымокшая до нитки и продрогшая до костей, включила «Моей звезде не суждено» БГ и залезла в горячую ванну. И тут поняла, как же я лажанулась! Мама собиралась квартиру мою сдавать. Ну что, логично: я здесь только по выходным бываю, а так квартира пустует. А у Паши трёшка, там они мне комнату отдельную держат. Но я-то, я, дура стоеросовая, за полгода так ни разу не устроила у себя ни шумной вечеринки, ни романтического свидания! Всё профукала. А могла бы хоть сексом заняться, в конце концов! Скоро 20 лет, а я ещё девственница.

Денис и Анька приехали часа через два, рассказывали, как всё было здорово, только они не поняли, куда я подевалась. Поискали немножко по кладбищу и поехали ко мне. Кладбище, кстати, очень красивое: склепы там княжеские, усыпальницы всякие, очень интересно. В другой раз надо будет погулять, рассмотреть.

И вот они приехали, а я уже к этому времени наварила картошки с сосисками – знала, что они голодные будут. Я пюрешку делаю по маминому рецепту: взбиваю с молоком и маслом в пышную массу миксером. А сосиски сначала варю, а потом обжариваю. Вкусно. Мы как-то очень быстро всё съели и поняли, что надо было вина купить. А поздно – теперь закуски-то и нет. Но мы всё равно пошли в магазин, купили Ркацители и яблок. Оказалось, что и то, и другое жутко кислое – невозможно всё это пить и есть вместе. Но мы мужественно пили этот кисляк и закусывали яблоками, макая кусочки в сахар. В следующий раз будем умнее.