Свобода стукнул узловатым кулаком по машине. Бесполезно. Он не знал, с кем именно надо бороться. С таким же успехом можно было ловить воду решетом.
Ян вздохнул и пошел на кухню.
Он был среднего роста, довольно стройный, темноволосый, с высокими скулами, крючковатым носом и глубокой, преждевременной морщинкой между бровей.
– Здравствуй, дорогой, – жена поцеловала его. Затем добавила:
– Ах, ощущение такое, как будто целуешь каменную стену. Что случилось?
– То же, что и обычно, – пробурчал Свобода.
Он прислушался к поразительной тишине.
– Где дети?
– Джосселина звонила с материка и сказала, что хочет провести этот вечер с какой-то своей подругой. Я ей разрешила.
Свобода остановился и долго смотрел на жену. Джудит сделала шаг назад.
– Да что случилось?
– Что случилось? – Ян заговорил, все повышая и повышая голос. – А ты знаешь, что вчера мы с ней застряли на середине теоремы о согласованном планировании? У меня сложилось такое впечатление, что она совершенно не в состоянии понять, о чем там идет речь. И это неудивительно, если в школе у нее целыми днями одно домоводство или еще какая-нибудь ерунда вроде этого, как будто единственная цель в ее жизни – стать игрушкой богача или женой нищего. И разве можно ожидать, что она когда-нибудь научится правильно мыслить, если она даже не знает, каковы функции языка? Клянусь жабами рогатыми! К завтрашнему вечеру она забудет все, что я вдолбил ей вчера!
Свобода почувствовал, что его голос сорвался на крик. Он замолчал, сглотнул и попытался оценить ситуацию объективно.
– Извини, я не должен был так взрываться. Но ты не знаешь.
– Может, и знаю, – медленно произнесла Джудит.
– Что? – Свобода, собравшийся выйти из кухни, развернулся на каблуках.
Джудит собралась с духом и сказала.
– В жизни существует не только одна дисциплина. Подумай сам: здоровые юнцы проводят в школе на математике четыре дня в неделю по шесть часов каждый день. Там они встречаются с местными детьми, которые планируют различные игры, экскурсии и вечера во внеурочное время. Так разве можно ожидать, что после этого наши дети вернутся сюда, где нет ни одного их сверстника, ничего, кроме твоих лекций и книг?
– Но мы же катаемся на лодке, – возразил ошеломленный Ян. – Мы ныряем, ловим рыбу… ездим в гости. У Локейберов мальчишка – ровесник Дэвида, а у Де Сметов…
– Мы встречаемся с этими людьми от силы раз в месяц, – перебила Джудит. – Все друзья Джози и Дэви живут на материке.
– Целая куча друзей, – огрызнулся Свобода. – У кого осталась Джози?
Джудит заколебалась.
– Так у кого же?
– Она не сказала.
Ян кивнул, почувствовав, как шея вдруг стала негнущейся.
– Я так и думал. Конечно, мы ведь старомодные чудаки. Мы не одобрили бы того, что четырнадцатилетняя девочка ходит на невинные маленькие вечера, где курят марихуану. Если они еще запланировали только это.
Он вновь перешел на крик.
– Ну, это в последний раз! На подобные просьбы впредь будет следовать категорический отказ, и пусть их драгоценная общественная жизнь катится к дьяволу!
Джудит закусила дрожащую нижнюю губу. Она отвела взгляд и тихо сказала:
– Прошлый год все было несколько иначе…
– Разумеется. Тогда у нас была своя школа. Не было никакой необходимости в дополнительных домашних занятиях, потому что во время уроков дети занимались чем положено. С одноклассниками тоже все было в порядке: это были дети нашего круга, с нормальным поведением и разумными символами престижа. Но что же мы теперь можем сделать?
