Коффин был поражен. Он мрачно посмотрел на своего собеседника.
– Конституционализм, – медленно сказал он. – Вы тоже признаете их доктрину?
– Более или менее, – уклончиво ответил Вульф. – Хотя это слишком витиеватое название для очень простой вещи – видеть мир таким, какой он есть, и вести себя соответственно. Энкер никогда не давал своей системе какого-то особого названия. Но Лэад весьма любил такого рода цветистость, и, – он замолчал, затянулся с осторожностью бережливого человека, помнящего, сколько стоит табак, и резюмировал:
– Вероятно, вы сами, Первый офицер, не в меньшей степени конституционалист, чем любой нормальный человек.
– Но это не вера. В этом все и дело. Мы – последние, кто еще держится против поднимающегося прилива Религии. Массы, а в последнее время и некоторые Высшие, делают поворот от мистицизма и марихуаны к более удобному псевдосуществованию. Я предпочитаю жить в мире реальности.
Коффин сделал гримасу. Он видел эти мерзости. На месте стоявшей на берегу моря белой церквушки, где раньше молился его отец, теперь торчал какой-то ухмыляющийся идол.
Он решил сменить тему.
– Но неужели лидеры хотя бы не понимают, что космические исследования – это единственный способ избежать экономической ловушки? Если ресурсы Земли истощатся, в нашем распоряжении будет целая галактика планет.
– Пока что они не очень помогают Земле, – сказал Вульф. – Взять хотя бы проблему девятилетней транспортировки минералов с ближайшей звезды, да еще с таким соотношением, как один к девяти. Или сколько, по-вашему, понадобится кораблей, чтобы перевезти на другую планету земное население быстрее, чем оно вновь восполнится на Земле?
Пусть бы Растум был даже раем – а ведь вы сами признаете, что у этой планеты много недостатков с точки зрения человека, и не слишком много людей могло бы прижиться там.
– Но все равно, традиция должна сохраняться, – возразил Коффин. Разве одна лишь мысль о том, что существует колония, куда может скрыться человек, считающий жизнь на Земле невыносимой, разве одна эта мысль сама по себе не является утешением?
– Нет, – резко сказал Вульф. – Подневольный наемный Гражданин иногда, особенно на Нижнем уровне, – настоящий раб, несмотря на маскарадную болтовню о контракте – он не может себе позволить такой роскоши. И с чего это вдруг государство станет оплачивать ему его еду? Это не уменьшит число ртов на планете, это лишь сделает государство еще беднее, так что толку наполнять эти рты? Да и сам Гражданин, как правило, в этом не заинтересован. Неужели вы думаете, что невежественное, суеверное дитя толпы, улиц и машин сможет выжить, обрабатывая незнакомую почву чужого мира? Неужели вы действительно полагаете, что ему захочется хотя бы попробовать? – Он махнул рукой. – Что же касается образованных людей и технократов, тех, которые могли бы на деле осуществить этот проект, то зачем это нужно им? Им и здесь хорошо.
Широкое лицо Вульфа расплылось в ухмылке.
– А теперь представим, что эта колония каким-то образом все же сформировалась. Вам самому хотелось бы там жить?
– Боже правый, ну, нет! – Коффин резко выпрямился.
– Ну, почему же нет, раз вам так хочется, чтобы она была основана?
– Мои интересы – межзвездные исследования, а не фермерство и не работа в шахте. На Растуме прошло бы много поколений, прежде чем там появились бы свои звездолеты. Колонистам пришлось бы сначала заняться массой других дел. Я думаю, такая колония принесла бы пользу всему человечеству, из корыстных целей я надеялся, что она возродит интерес к космическим полетам. Но это уже за пределами моей работы.
