Поворачиваюсь к господину Роммеру и тихо спрашиваю:
– Можно ей пришить проникновение на частную территорию?
Стряпчий кивает. Он явно не знает, как далеко я готова зайти в борьбе с родственниками, но готов поддержать советами.
– Да как ты смеешь? – лицо леди Мойрош искажается гневом. – Раз я сказала...
– Ох, вы вторглись в чужой дом, о чем тут говорить? Господин Роммер знает все законы и он легко докажет, что вы пытаетесь меня обокрасть.
– Господин Роммер, вы что – защищаете интересы этой особы?!
Стряпчий вздыхает, но в глазах его пляшут задорные чертики.
– Леди Глэдис Мойрош попросила меня присмотреть за внучкой и да – оплатила мои услуги юриста. Я сожалею, миледи, но если вы не вернете мебель, леди Грехэм обратится в жандармерию.
Тетка выглядит пораженной. Она ведь считала, что Анну некому защитить. Я сдерживаю гнев, не хочу повторять ошибок Анны, которую специально провоцировали на скандалы и глупости.
– Попросите рабочих вернуть вещи в дом, – спокойно говорю, приближаясь к родственнице.
Мы сталкиваемся взглядами, но я не отвожу глаз. Тем временем еще один рабочий выносит красивую напольную вазу. Вещь явно дорогая.
– Я не постесняюсь написать заявление о взломе, – произношу уверенно.
Леди бледнеет как полотно и велит рабочему:
– Отнесите вазу обратно... и шкаф тоже, и все остальное.
Грубо толкнув меня, она несется к авто, которое выезжает ей навстречу из-за угла. За рулем замечаю кузину Сару.
Отварачиваюсь от них и выдыхаю. Наблюдаю, как затаскивают вещи в особняк.
– Не хотите осмотреть наследство? – спрашивает стряпчий. – Документы позже оформим во дворце юстиции. Это займет совсем немного времени.
Я радостно киваю – очень интересно посмотреть, где мне придется жить в ближайшие годы нелюбимой бывшей женой.
Мы поднимаемся на крыльцо, а я гадаю, бывала ли тут Анна. Скорее всего, да. Возможно, и экономку знает. Как бы не опростоволоситься?
Мимо нас, пыхтя, пробегают рабочие со шкафом.
Вслед за ними входим в огромный холл и видим, что в центре собраны коробки, стулья, пара кресел, круглый столик на витых ножках. Все это должны были выносить?
– Шкаф отнесите туда, откуда взяли. Работу оплатит леди Лилия Мойрош, – строго обращается к рабочим стряпчий.
А нам навстречу спешит пожилая женщина со сложной прической. Темно-синее строгое платье оттеняет лишь камея у горла. Седые волосы отдают синевой.
– Леди Мойрош воспользовалась ключами своего мужа. Собрала в коробки серебро и фарфор! – гневно восклицает женщина. – Нужно сменить замок! Леди Анна, – добавляет она с теплотой в голосе, – как же я рада вас видеть.
Я на секунду цепенею. Не знаю, как зовут экономку.
– И я очень рада, – улыбаюсь. Ну же, пусть ее имя тоже «вспомнится».
Почему в дневниках Анны ни слова про этот дом и его обитателей? Здесь еще есть слуги?
Разыгрывать дальше потерю памяти полагаю опасным. Не стоит давать повод считать Анну недееспособной. И тут всплывает имя экономки – госпожа Милл. Анна бывала в этом доме всего лишь раз и я могу немного расслабиться.
Оглядываюсь. Во всем просматривается след былого величия, но именно что былого. Шпалеры выцвели и местами оторвались или пошли пузырями. Потолок пожелтел и лепнина в нескольких местах сколота. На стенах висят потемневшие тусклые картины, обшивка на мебели протерта. Ковры лысые.
– В левом крыле более менее новый ремонт. Там есть исправные артефакты, ничего не течет и не отваливается, – как будто извиняясь говорит экономка.
