– Пока нет. – Ксения, выпустив дым в потолок, отрешенно отвернулась к окну. – Профессор взял номер телефона отдела и обещал позвонить при первом же улучшении состояния пациентки.
– Мне интересно, как он проникает в квартиры? – Михаил рассматривал фотографии с места преступлений. -Ни следов взлома, ни следов борьбы в районе входных дверей. Ладно днем, но в полночь?
– Действительно, – Ежов начал сгиб очередной бумажной фигурки, – это в период, когда население предупреждено о возможных кражах и ограблениях, связанных с ростом преступлений в городе и области. Они сами открывают ему дверь?
– Возможно… – Никитин задумчиво взглянул на Ефимцеву. – И все-таки меня беспокоит эта инфантильность, проявившаяся внезапно. Насколько я помню, в предыдущих случаях подобного не было, не так ли, Ксения Павловна?
– Да, я тоже не заметила. – Ксения тушила ставшую ей противной папиросу. Возможно, и эта навязчивость Никитина вызывала в ней подобные ощущения.
– С вами все в порядке?
– Более чем. – Ксения, поморщившись, взяла кружку с вновь налитым чаем, отогревая онее руки.
– Да… И он как-то зачастил, – Ежов, помещая свое очередное творение на стол, поправил челку, – с появлением этой инфантильности. Не находите? Раньше убийства совершались раз в три-четыре месяца, сейчас с последнего прошла всего неделя. Может, это как-то связано с инфантом?
– Хорошо, Олег, ты и пробьешь по всему региону, не пропадали ли где-либо за последнее время дети. – Никитин сел на стол возле стенда с фотографиями жертв. – Срок давности пропаж и возраст определишь сам. Занимайся!
– Не факт, что в его окружении появился ребенок… – Василиса впервые оторвалась от своих записей в тетради. – У людей с частичными умственными отклонениями и не только, как показывает практика, с возрастом появляется тяга, причем ярко выраженная, к предметам, недостающим им в детстве. И это зачастую просматривается у вполне здоровых людей. Коллекционирование и прочее. Может, ему просто не хватало игрушек в детстве?
– Спасибо, доктор. – Никитин задумчиво посмотрел на фото тела первой жертвы. – Работаем, Олег, работаем… – Он посмотрел на Ежова, отвлекшегося на интерпретации доктора.
– Миша, – Сергей зачем-то поменял местами фотографии на стенде, – через дежурного оповести ночные… или нет – все патрули о высоком человеке, одиноком или в составе группы, возможно с ребенком. Предельное внимание, обо всех подозрительных докладывать сразу непосредственно нам.
– Комов, что там с твоими иероглифами, школьными посланиями? – Сергей взглянул на Гришу, когда за Михаилом закрылась дверь. – Есть какие-то соображения?
– Нет. Не работал ещё над этим. – Недоумение на лице Никитина подняло его со стула. – Ну так я пойду?
– Иди, Гриша, иди…
– Ну а мне, – поднялась Василиса Васильевна с виноватым видом, – еще предстоит нелегкий диалог с судмедэкспертом, я ушла.
Они остались вдвоем. Никитин, налив чай, пил его. Ксения, закурив, подошла к окну, вглядываясь во мглу утренних сумерек, сквозь стекло, до конца не отмытое от маскировочной краски.
– Браво, капитан. – Ксения, повернувшись, села за стол. – Ваша активность впечатляет.
– Не могу же я дать заглохнуть машине следствия, – Никитин усмехнулся, глядя в глаза Ксении, – когда ее основной двигатель, извините, хандрит…
– Я и говорю: браво, капитан. – Она отвернулась, почувствовав, как на ее глазах наворачиваются слезы. – И большое спасибо.
