– Да, Егор!!!– Мария резко схватила его за руку, почему-то холодную как у мертвеца. – Это же всё суеверия… пережиток прошлого…
– Ну да, что противоречит идеологии коммунистического строя нашей страны…
– Именно! И…
Её прервал раздавшийся крик. Крик живого существа, могло показаться человеческий, но настолько наполненный страданием, что был больше похож на умирающего в мучениях зверя. Лес затих после разнесшегося по его просторам ужасного эха.
– Где это!? – Мария задрожав от страха прижалась к мужскому телу.
– Кажется у источника… – Неуверенно проговорил Егор, переходя на шёпот.
– А кто там сегодня?
– Измайловы…
Крик повторился затяжным воем и прервался с замирающим хрипом. Затем донесся победоносный триумфальный возглас и рык. Что-то между человеческим и животным. Размножаясь новым эхом затих.
– Вадим?.. – Мария сжалась от страха.
– Не обязательно. Так могла кричать и женщина… от ужаса.
– Валя… – Мария отпрянув от Егора встряхнула его безвольное тело пытаясь заглянуть в глаза, проникнуть в его разум, «достучаться» до него, – Ты еще можешь им помочь! Мне… себе в конце концов.
Блеснули его глаза во мраке – свет вышедшего из-за туч месяца отразился в них. Словно в ответ Марии донесся возбужденный звериный крик.
– Ты еще не поняла? – Отрешенно усмехнулся Егор, отстраняясь от девушки. – Нам уже никто не поможет. Мы уже фактически умерли.
Она оттолкнула его, взглянув с отвращением как на слабое бесхребетное существо уже сдавшееся и неспособное бороться. Не способное защищать. Человек чьи навыки, приобретенные в момент армейской подготовки и опыт полученный во время войны делали из него оружие, по крайне мере способное защищать. Человек, на которого она смотрела еще пару недель назад с восхищением. Видела в нём героя. Своего героя! Такого же как отец, её отец. Прошедший войну, и не прогнувшийся под внутренними интригами тоталитарного режима.
– Не забудь поставить памятник самому себе, – отворачиваясь в сторону Мария зло процедила сквозь зубы, – как напоминание – «символ страха и трусости» оправданный суевериями. Жаль не кому будет прийти и плюнуть на твою могилу…, да ты и этого то не достоин!
Безволие и слабость ошибочно возведенного в ранг «идеала» мужчины внезапно придали ей сил. Она побежала. Дорогу ей освещал месяц. Кажущийся из-за слабой подсветки закатом – тонким окровавленным серпом, которым жнецы вместо пшеницы срезали человеческие тела. Или это были режущие плоть жрецы, древних народов в моменты кровавых обрядов жертвоприношений…
Её ноги утопали по колено во влажной траве. Ветки кустов больно хлестали по лицу, мешая бежать, она спотыкалась о «вылезшие» из почвы корни деревьев, но Мария бежала. Бежала навстречу вероятной смерти. Где-то слева визгливо пролаяла лисица то ли защищаясь, то ли предупреждая ее, но это никак не отразилось на движении бегущей девушки. Тяжело дыша Мария неслась уже по густой заросшей мелким кустарником просеке, возможно бывшей тропе или даже дороге вековой давности.
До неё донесся еще один крик: пугающий, сдавленный, страшный. Крик дикого зверя. В ответ раздался молящий с завыванием и резко прерванный. Так просит о пощаде человеческое существо, уже не способное в словесной форме выразить отрицание и неприятие происходящего. И снова звериный победоносный. Переходящий в хохот. Ужасный и однозначно нечеловеческий. Лес замер, слыша эту невидимую однозначную сцену. Бегущая слышала стук своего сердца готового вырваться из груди.
