*
Ильич проснулся от тяжести в голове. Голова гудела, как двигатель улетающего самолета. Боль била пульсацией. Веки с трудом раскрылись. Было светло и пахло паленым. Он увидел спину в фуфайке. Дернулся, но руки были стянуты за спиной.
– Очухался…– голос Портного пришел издалека.
Ильич пытался что-то сказать, но раздалось лишь мычание.
– Да-да, и тебе доброго утра.
Он увидел близко глаза старого урки и его седую шевелюру.
– Позавтракаешь? А то одному неудобно как-то…
В ответ раздалось лишь протяжное мычание.
– Да… Я тоже с утра без чая не могу.
Портной передвигался быстро. Или так казалось Ильичу. Пахло чем-то далеким и знакомым. Лицо уголовника вновь появилось перед глазами и, застыв портретным кадром, смазанное, исчезло. Ильич успел рассмотреть седую щетину, росшую клочками на лице Портного и его шевелящиеся губы.
– Скажу тебе, Семенов как человек был говно, так и сам жестковат…– Портной уже более четкой картинкой предстал перед Ильичом. – Да и смердит как-то от него….
Ильич вгляделся в стабилизирующуюся картинку заднего плана – раскромсанные тела его сотоварищей лежали в неестественных позах.
– А вот складской ничего: чувствуется, что жрал какое-то время хорошо…– Он поднес к лицу Ильича кусок мяса, свисающего с небольшой деревянной рогатины. – Отведаешь?
Ком, подкативший к горлу бывшего пограничника, вырвался наружу. Затянутые за спиной руки уперлись в кору дерева и причинили боль. Он стиснул зубы. По подбородку текла желчь.
– Ну-ну, нежный ты, погранец, а с виду сила в тебе немереная…
Несмотря на гул в голове, Ильич уже четко видел и слышал суету приготовлений Портного. Уголовник знал это и говорил с ним или… с самим собой.
– Подсобраться мне надо… Дорога дальняя, благо соль есть….
Ильич искал глазами тело Фиксы, но не находил его. Да и молодой горячий зека не оставил бы в живых пограничника. В его взгляде всегда читалась только ненависть к нему. Неясно было и то, почему Портной не убил его. Из-за этого представления?
– Мне же к дочурке надо! Подергать ее за косички перед смертью, а ты меня подыхать оставил…– Портной показал в оскале прочифиренные зубы. – Только не знал ты, что по малолетке поскитался я по сибирским просторам с папаней – село наше было в глуши… Да и по лесосплавам помотало меня, знаю лес я, знаю…
Портной ткнул в шею Ильича острой заточкой и посмотрел в его глаза. Во взгляде уголовника отразилось серое небо и неподдельный интерес.
– Мутный ты, как вода в трясине, такой же непроходимый. – Портной вглядывался в глаза Ильича, смердя запахом изо рта. – И страха в тебе нет, как будто видел всё, знаешь всё и прикоснулся ко всему. Демона в тебе чую…
Портной отстранился от Ильича и вновь занялся сборами. Ильич почувствовал запах заваренной травы.
– Я тебе оставлю здесь кое-что, не малой – разберешься… – Портной предстал перед Ильичом с вещмешком, смастеренным из лагерной робы. – Правда, гости тут шляются разные, точнее хозяева тайги, так что не рассиживайся тут, как на этапе!
Старый зека оскалился еще раз в улыбке и довольно ловко перепрыгнул через сломленный ствол дерева.
– Эй! – прохрипел Ильич.
Но в ответ только затихающий смех и шорох шагов. В воздухе пахло угасающим костром, мясом и смертью. Ильич провалился в забытье.
*
Людвиг сидел в офицерском купе поезда, что шел в сторону пункта сбора его группы. За окном поезда – белорусская железнодорожная станция. Военная техника на платформах, вагоны с солдатами и военнопленными. Машины с символикой красного креста, подвозящие к поездам раненых. Бело-красная масса издавала стоны, которые были слышны в купе. Раненые притягивали полные сочувствия взгляды солдат и офицеров.
