Но я отчетливо увидел в непосредственной близости от нас и «Вэнока» возмущенное водное пространство, которое, кажется, и не собиралось успокаиваться. Эхо, вернувшееся после сигнала гидролокатора, было не слишком отчетливое, и я поделился своими сомнениями с Джоном Лэнгтоном. Однако Бэкхауз не впал в уныние от этого факта и выглядел невозмутимым. «Мы определенно вышли на контакт с субмариной», – сообщил он, и затем я услышал отчетливое эхо. Не оставалось никаких сомнений в близости еще одной подлодки.
Предупредив людей на корме подготовиться к началу атаки теми бомбами, которые они успели поднять, мы вступили в сражение.
Этот бой был огромным испытанием для Джона Лэнгтона, человека предельно аккуратного, иногда раздражавшего других своей неизменной точностью. Но сейчас ему приходилось действовать самыми примитивными способами. По приказу открыть огонь было сброшено 6 глубинных бомб, то есть максимум того, что может быть выпущено одновременно. Как только они взорвались, «Уолкер» пошел на разворот для дальнейшего продолжения атаки. Но как только мы развернулись, с борта «Вэнока» поступил тревожный сигнал: «Подлодка всплыла на поверхность воды позади меня».
Свет прожектора «Вэнока» пронзил темноту ночи, освещая субмарину «U-99», чьи очертания были четко видны на фоне неба. Орудийные расчеты на обоих кораблях быстро открыли огонь. Слепящие вспышки из четырехдюймовых орудий и трассирующие снаряды из мелкокалиберного оружия выглядели довольно театральными. На самом деле их точность, прямо скажем, не была идеальной.
Особенное рвение в обращении с палубным вооружением проявляли наши гости с «Дж. Б. Уайта». Боеприпасы никто не экономил. Гильзы от снарядов летели на палубу в таких количествах, что она оказалась просто завалена ими. Но к счастью, очень скоро мы уже смогли прекратить стрельбу, поскольку с подлодки пришел сигнал, означающий, что она тонет. Таким образом, стало понятно, что операция завершена. Убедившись, что лодка больше не представляет для нас опасности, мы подготовили к спуску на воду шлюпку на тот случай, если будет возможность захватить ее. Но как раз в это время команда покинула корабль, и субмарина быстро погрузилась на дно.
Я выполнил маневр таким образом, чтобы обойти плывущих немцев. Дрейфуя к ним, мы подняли матросов на борт корабля. Некоторые из них были к тому моменту совершенно окоченевшими после пребывания в ледяных северных водах. Большинству из них наверняка никогда не удалось бы спастись, если бы не мы. Один из немцев уже не подавал признаков жизни, и было решено похоронить его в море, когда кто-то предложил попытаться поместить его в камбуз, где было тепло, – и благодаря этому тот скоро вернулся к жизни. Этот старшина, назвавшийся Касселем, впоследствии оказался неоценим как переводчик и посредник. Ему довелось испытать все приключения, выпадающие на долю военнопленного.
Последним, кого мы подняли на борт, был, очевидно, капитан, если судить по фуражке, плотно сидевшей на его голове и указывавшей на его принадлежность к высшему офицерскому составу. Скоро мы обнаружили, что захватили в плен действительно солидную фигуру. Этим капитаном оказался Отто Кретчмер, ведущий ас подводного флота, обладатель Рыцарского креста с дубовыми листьями и лидер по объему потопленного тоннажа.
Когда он поднялся на нашу палубу, произошел занятный случай. К своему удивлению, Кретчмер обнаружил, что цейссовский бинокль, сделанный по специальному заказу Дёница
