Все это изложила мне главная по женскому крылу – миз Вергиди, самая старшая из вольнослушательниц университета. Формально она уже могла покинуть его, получив свои бумаги, но что-то не спешила с этим.
Я вспомнила, что говорили о вольнослушательницах Эджина в школе, и пришла к выводу, что миз Вергиди сложно винить за нерешительность. Пока я и сама видела всего один путь: остаться в университете, раз уж не удастся вернуться в «Серебряный колокольчик». Устроиться секретарем при каком-нибудь седом профессоре – отнюдь не то же самое, что нести свет науки юным леди, но определенно лучше, чем всю жизнь выслушивать гнусные шепотки за спиной.
Да и в конце концов, та женщина в приемной комиссии исхитрилась же как-то получить должность в университете. И была она явно не чьим-то там секретарем: те никогда не позволяли себе высказываться так вольно в присутствии начальства. Чем я хуже этой женщины?
Осторожные расспросы быстро показали, чем.
Во-первых, миз Хиоти оказалась младшей дочерью ректора, законной и любимой, и уже этот факт мне было ничем не побить. Во-вторых, она считалась одной из самых одаренных целительниц не только в университете, но и во всей столице – здесь я тоже не могла с ней соперничать. В-третьих, миз Хиоти была женой того самого помощника придворного мага, и тут соперничать я не хотела вовсе.
Но в конечном счете все сводилось к правильным связям и хорошему впечатлению. Как, собственно, и в школе.
По крайней мере, я могла попытаться. Что мне терять, если уж вердикт приемной комиссии был единодушным и однозначным? Хоть и вынесли его только после того, как убедились, что фундамент пристройки уцелел…
В довесок к вердикту шло личное пожелание главы комиссии, касающееся очередности посещения зала накопителей: мне надлежало идти туда первым делом с утра, еще до завтрака, вместе с другими оболтусами, ухитрившимися сломать измерительный шар. Или сорвать с пристройки крышу.
До начала занятий оставалось ещё два дня, суливших мне новые, неописуемо интересные знакомства. А пока мне отвели угловую комнатку под самой крышей.
Мой кофр любезно доставили прямо к двери, и волочь его осталось всего ничего: мимо узкого письменного стола к основательному деревянному шкафу – увы, одному на двоих проживающих. Половина места уже была занята добротными, но простенькими платьями из ситца. Внизу выстроились куцым рядом кожаные башмачки и старательно вычищенные ботинки.
Самой соседки в комнате не было, но я уже получила некоторое представление. Крепкий середнячок, прилежная ученица, из семьи не слишком большого достатка – должно быть, дочь ремесленника или не слишком удачливого купца, которому хватило средств, чтобы научить детей дисциплине и основным наукам, а вот на выезды в свет – уже нет. Даже у меня, воспитанницы «Серебряного колокольчика», куда вовсе не попадали ученики законного происхождения, был наряд для торжественного выхода. Всего один и весьма скромный, но у соседки не имелось и того.
Тем не менее, подружиться с ней всё-таки стоило. Враги – это очень хлопотно и муторно, а у такой, как я, их всегда будет с достатком.
Поэтому я развесила свою одежду, не потревожив платья неизвестной соседки, и продолжила обувной рядок своими дорожными башмаками и домашними туфельками. Плащ, в котором я проделала почти весь путь, следовало вычистить, прежде чем вешать в шкаф: не то чтобы он был таким уж пыльным, но раз уж мне предстояло соседствовать с ярой аккуратисткой, то единственный способ избежать конфликтов – вести себя ещё аккуратнее и педантичнее, чем она.
