Вдоль границ ведомство расположило посты, охраняющие проезд в Штраузат: никого без разрешения не впускали и не выпускали. Но одарённые мудростью лет и нехилым опытом люди, находили пути решения вопросов перехода на другую сторону по подземным тоннелям. Таким смельчакам-колонистам (в простонародье – нелегалам) вызывались помогать волонтёры, проживающие в секторах, обеспечивавшие их липовыми разрешениями, иногда селили в своих домах до наступления «лучших времён» для перехода, иногда сами становились заключёнными за проявленную инициативу. Волонтёры давали колонистам надежду прожить жизнь в лучших условиях восточной колонии, рядом с главным магистральным выездом. Именно там находилось поселение, к счастью колонистов, которая являлась некорпоративной территорией, и это выяснилось после того, как Штраузат стала закрытой Зоной. Местные власти небольшого поселения помогали колонистам трудоустраиваться в комплекс или обосновываться на месте.
Преодолевать расстояния между зонами удавалось на флаймодулях по специальной высокоскоростной магистрали. Сквозь триплексные стеклопакеты, служащие в них окнами, можно было наблюдать за широченными хребтами, раскинувшие под небом пустынные объятия, привлекая пассажиров отчужденной и пугающей красотой заостренных склонов и скал, которые изредка, но всё же можно было рассмотреть. Природа, хранимая для потомков под покровом зашлакованного воздуха, терпеливо ожидала «повзросления» человечества. Надеялась, что когда-нибудь вздохнёт полной жизнью, вернув своё доброе имя «обитаемого для всего Живого, места».
Существующий режим горожане и колонисты принимать отказывались, но выбора пока не было. Любые митинги моментально подавлялись. Лидеров бросали за решётку в качестве воспитательного просвещения, а на остальных – накладывали огромные штрафы. Но надежда, как правило, бессмертна. И колонисты, и жители Штраузат верили в то, что когда-нибудь всё изменится.
– Тина, я прошу тебя, прекрати прыгать на этом диване! Мне так было стыдно за разбитую фондюшницу! А ты продолжаешь бесновать на чужом имуществе! – пыталась вразумить Мария свою младшую семилетнюю сестру.
– Зо́и ругаться не будет! Она мне сама разрешила. Сказала, чтобы я чувствовала себя, как дома. – Продолжала прыгать Тина, игнорируя сестру.
– Она это сказала из вежливости. Послушай, если ты не прекратишь прыгать, я не поведу тебя кататься в Штраузатрпарк! – Мария перешла на шантаж.
– Ты мне обещала! – обиделась Тина, надула губы и приземлилась прямо на «пятую точку». Сложила ручки на груди и пыталась выжать хоть какую-нибудь слезу. Но слеза упрямо не выкатывалась. Пришлось применить фальшивое всхлипывание. Но и это не помогло. Все приёмы старшая знала наизусть, и не собиралась поддаваться искушению пожалеть и угостить крошку любимой малиновой карамелькой.
Марии на днях исполнилось девятнадцать. Родителей забрали на посевные работы в Восточную колонию два месяца назад. Никаких вестей и никаких сообщений после этого девочки ни разу не получали. Мария допускала мысль, что старенький смартфон с полуразбитым экраном, которым пользовались родители одним на двоих, мог попросту сломаться. Ничего лучше девушка не придумала, как взять сестру и самостоятельно отправиться к родителям.
Семья Марии жила бедно. Их дом сгорел год назад от пожара. Все имущество было навсегда утеряно. Родители стали родителями довольно поздно, и сейчас пребывали в довольно пожилом возрасте. С помощью соседей, семья выстроила в погребе маленькую тесную комнатку. Жили впроголодь. Поэтому, когда в Западную колонию прибыли люди из ведомства и стали набирать добровольцев, родители тут же согласились ехать – им обещали отдельный домик, бесплатные обеды и ежедневную выдачу сухого пайка.
