Я никогда не была авантюристкой. Логика, аргументы, размышления — вот моё всё. И даже когда доводы вполне понятны, я не имею привычки принимать решения спешно.
Но сейчас…
— Хорошо, — соглашаюсь, удивляя саму себя. Но меня правда достали те приматы. — Что мне нужно делать?
— Быть моей девушкой, — улыбается, а у меня от этой улыбки по плечам мурашки бегут. — В процессе я тебе всё объясню. Ну а для начала — не игнорить мои сообщения.
— Хорошо. Не буду. А теперь мне пора.
Мне нужно срочно выйти на воздух. Продышаться, перестать дрожать. И осознать, какую ужасную глупость я совершила, согласившись.
Я разворачиваюсь и делаю пару шагов, когда слышу за спиной насмешливый голос:
— А шарф?
— Точно.
Стараясь выглядеть совсем не глупой, а гордой и беспристрастной, я возвращаюсь, забираю шарф и снова ныряю в куртки в сторону выхода.
— Эй, Веснушка, тебя хоть как зовут-то?
Он меня уже не видит. И, значит, не видит, как я останавливаюсь и зажмуриваюсь. А что если скажу, и он меня вспомнит? Хорошо это будет или плохо?
— Кира, — отвечаю негромко и скорее уже сбегаю.
11. 11
Мои пальцы в последнем аккорде пробегают по клавишам, и притихший зал взрывается бурными аплодисментами. Свист, крики, поздравления…
Я встаю с банкетки и поворачиваюсь к зрителям. Все: от первокурсников и преподавателей до старших курсов хлопают мне. Задние ряды вообще стоят.
В груди щекотно. Я глубоко дышу, чтобы сдержать слёзы. Улыбка появляется сама собой. Мне совершенно не страшно вот так стоять на обозрении перед таким количеством людей.
Марк поднимается с цветами на сцену и подходит ко мне. Он в джинсах и светлой рубашке навыпуск. Он улыбается и смотрит только на на меня. Ослепительно-красивый парень — мой! Мечта всех девушек университета!
Его улыбка говорит: “Всё хорошо, малышка, ты справилась. У тебя получилось. Посмотри, они в восторге”
Мои руки дрожат, а горло сводит. Я так благодарна ему за поддержку. За то, что поселил во мне эту уверенность — что я смогу.
Он протягивает букет и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щёку. Мурашки бегут, когда его губы касаются моей кожи.
А потом он шепчет мне что-то на ухо. Я не могу разобрать, включается фоновая музыка, и мне не слышно. Но чуть прислушавшись, я понимаю, что он… мурлычет. Громче и громче, и даже странно щекочет моё ухо.
— Эй… — шепчу удивлённо, перетаптываясь с ноги на ногу перед внимательно следящей за нами публикой.
А потом… просыпаюсь.
— Бари… — притискиваю к себе кота, что умостился на подушке рядом с моей головой, — ты меня разбудил, вредный ты кот.
Барометр упирается лапками мне в плечо и начинает мять его, едва-едва выпуская коготки.
— Что-то с вечера незаметно было, что ты соскучился, — бормочу, сдувая упавшие на лицо волосы. — А теперь проголодался, да?
Кот проявляет всю свою кошачью любовь, мурча и отираясь острой мордочкой о мой подбородок. Я вздыхаю и сползаю с постели.
Не выспалась. Сидела вчера почти до часу ночи с заданием по философии.
Вот зачем она нужна климатологу? Где точные науки и расчёты и где, блин, философия?
Когда мозг полностью настраивается на новый день, меня пробирает морозом. Вчера я согласилась играть роль девушки Марка Постоленко. Но не потрудилась узнать, как это будет и что мне нужно будет делать.
Или, может, ничего?
Может, я просто один-два раза пообедаю с ним за одним столом в столовой, эта его сталкерша увидит, павианы тоже, и на этом всё?
