Глядя прямо перед собой, Михаил стремительными шагами возвращается на Невский. Заходит в кофейню. Заказывает «американо» и свежевыжатый апельсиновый сок.
Откидывается в кресле. Настроение испорчено – непонятно почему. И тут в голову вновь лезут болезненно-навязчивые картины прошлого.
Вот Она сидит напротив… Точнее, не Она – а Ее тень, Ее призрак… Уже полгода прошло… А он видит Ее так четко, будто это было пять минут назад. Он спрашивает:
– Ты всегда будешь рядом со мной?
А Она (о, как же Она любила эти многозначительные и бессмысленные фразочки!) усмехается и отвечает:
– Мы ничего не можем знать наперед…
И снова цитирует своего любимого лауреата Нобелевской премии по литературе 1987 года:
– В будущем нет никого…, – говорит.
«…Я многому научился
у тебя, но не этому. В определенном смысле,
в будущем нет никого; в определенном смысле,
в будущем нам никто не дорог.
Конечно, там кто-то движется: мамонты или
жуки-мутанты из алюминия, некоторые – на лыжах…»
Воспоминания прерывает официант. Он принес счет. Михаил открывает дипломат, тянется за кошельком… И тут только замечает, что найденный дневник незнакомки всё еще с ним. Лежит в дипломате между документами. Видимо, он машинально положил эти мятые листы в свою папку…
– Может быть, это все-таки поможет мне отвлечься? – решает мужчина, оплачивает счет и продолжает чтение, лишь бы не думать дальше о Ней и о Бродском (чью поэзию он, если честно, до сих пор считает сумасшедшим набором слов).
– 26 июля 2012 года —
Я самый счастливый человек на земле. Сегодня я раз и навсегда изменила свою жизнь. Я бросила ненавистную работу с 9 до 18. Я ушла из душного офиса. И пусть мне всего 23 года, я уже все успела для себя решить. Белые рубашки, навязчивые телефонные звонки, по 7 перерывов на кофе в день, странные документы, печати директора, бухгалтерские отчеты – все это так бессмысленно, так скучно… К черту! Это не стоит 30-ти тысяч в месяц и бесплатных обедов.
Да, я знаю, мне придется нелегко. Но я верю, что у меня все получится! Друзья говорят, у меня талант. Я знаю, что смогу заработать на жизнь фотографией. И пусть у меня пока почти нет клиентов… Я сделаю себе портфолио, создам репутацию… Постепенно меня узнают… Я выработаю свой персональный творческий стиль. Начну свадьбы снимать. Буду получать по 30—40 тысяч за день. А самое главное – буду заниматься любимым делом. Раскрою свой талант. Начну жить настоящей жизнью. ТЕПЕРЬ УЖЕ ТОЧНО!
***
– Почему это автор вечно выделяет некоторые фразы, как будто пытается убедить в чем-то саму себя?, – Михаил удивленно поднял голову, окинул блуждающим взглядом кафе и вновь погрузился в свои мысли…
А ведь Она тоже бросила работу незадолго до… Вырвалась из офисной рутины, как Она любила повторять… Михаил вдруг почувствовал симпатию к этой незнакомой девушке – автору дневника. И вновь нахлынули воспоминания…
Вот Она, небрежно накинув на голое тело белый шелковый халатик, сидит на подоконнике и выпускает дым в темноту. За окном – два часа ночи. Сладкий перерыв на кофе.
– Забыла тебе рассказать – я сегодня написала заявление об уходе. Еще две недели – и абсолютная свобода! Уехать бы отсюда поскорей. Кстати, я уже нашла варианты. Можно поехать волонтером в Западную Сибирь, в заповедник… Можно на Алтай. Но мне бы хотелось еще дальше. Куда-нибудь на Чукотку. Или на Сахалин…
Михаил тогда заявил, что никуда ее не отпустит. Ее странные подростковые мечты вызывали в нем раздражение. Хотя, если быть откровенным, именно за это он Ее и любил. За ее страсть к свободе, за ее неадекватность и… да что там говорить, она просто была не такая, как все. Для него – единственная.
