Нэнси Паркер и сделка на миллион долларов - страница 6

Обменявшись парой слов – она была слишком далеко, чтобы услышать, – они пожали руки, и мужчина поспешил удалиться. Женщина подошла к блестящему автомобилю, сказала что-то шофёру и неспешно направилась по тропинке, граничащей с Пустошью. В своих изящных туфлях и модном платье она походила на постояльца, арендующего дом на лето. Пустошь располагалась на тихой окраине Сибурна, вдали от всех развлечений, присущих приморским городкам, которые притягивают туристов, но достаточно близко к набережной и шикарным гостиницам.

Элла кралась за ней, стараясь не попасться на глаза, до самой церкви. Кладбище – ещё одно место, которое она считала своей собственной территорией. Там было печально, но романтично – покосившиеся надгробия и древние ворота с черепичной крышей. Когда женщина добралась до ворот, на кладбище появилась высокая фигура. Они укрылись в тени ворот. Склонились друг к другу и торопливо что-то обсуждали. Было в них что-то подозрительное. Элла почувствовала, что сердце бьётся чаще. Сначала новости об ограблении, теперь это. Наконец здесь происходит что-то интересное!

Сент-Олбанс-роу, 11

Итак! Я приехала на место, буквально сгорая от нетерпения, так мне хотелось приступить к работе. Но оказалось, что миссис Брайс в отъезде, а дома только кухарка и крошечный пёсик. Кухарку зовут миссис Джонс. Она высокая, костлявая, и вид у неё всегда мрачный, зловещий, как у покойника. Я-то ждала, что кухарка будет пухлой, весёлой и пахнуть заварным кремом, а эта пахнет карболкой[3].

Жаль, что миссис Брайс нет – она была так добра и блага благосклонна ко мне, когда мы познакомились. Кухарка грубая. Надеюсь, мне не будет здесь тоскливо и одиноко. Хатя компанию мне составит ПЁСИК.

Это Сосиска, то есть такса немецкой породы. (Помнится, во время войны её терпеть не могли. Ненавидели всё немецкое. Если у кого-то была такса, её приходилось чуть ли не пря- тать.)

Он ходил за мной хвостиком всё утро и смотрел своими грустными глазами, вот так:

Я даже не знаю, как его зовут. Поэтому назову его СОСИСКОЙ. Ему, кажется, нравится. И, кажется, ему нравлюсь я. Но, думаю, только пока хозяйка в отъезде.

Я пишу это у себя в спальне. Она расположена на старом мрачном подвальном этаже, рядом с кухней. У меня ещё никогда не было своей комнаты. Мы с тётушкой Би годами делили одну спальню на двоих на Бред-стрит.

На постели была разложена моя униформа:

Кухарка взглянула на мои туфли и сказала: «Сойдёт». Это же мои новые туфли! Ну и ворчунья.

Платья короткие и широки мне в талии. Похоже, до меня их носила другая девушка. (Интересно, что с ней случилось?) Мне придётся самой отпустить подол. (Хаха – они ещё не видели, как я шью!)

Я завязала кружевной чепец, как смогла. Когда я вышла из комнаты, кухарка ухмыльнулась: «Тебе поручена только уборка. Нечего наряжаться!» – и протянула мне большой, старый чепец, наподобие тряпки для пыли, – под ним спрятались все мои волосы.

Она отправила меня наверх с метлой и тяжеленной коробкой чистящих средств для уборки гостиной, лестницы и лестничных пролётов и спальни миссис Брайс. Там царил полнейший беспорядок, шикарная одежда была разбросана повсюду. Тётушка Би умерла бы ради таких шёлковых чулок и нижних юбок.

НИКОГДА ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ я столько не трудилась!

В общем, теперь я ношу форму и сбиваюсь с ног, точь-в-точь как тётушка Би. Разница в том, что она может шутить с пассажирами, а всё, что получаю я – грустные, молчаливые взгляды собаки.