То есть совершенно непонятное. От начала и до конца.
Гвин поднял взгляд на лицо Ари и честно признался:
– Не имею ни малейшего представления.
Хотя взглядом он, конечно, сказал куда больше.
Он чувствовал себя букашкой, которая услышала прекраснейшую симфонию и поняла из неё только полагающуюся ей букашечью часть. А без восприятия Бестии он вовсе увидел бы только огонёк и ничего больше.
Огонёк погас, и «запах» снова стал еле уловим, а Гвина словно вернули в тёмный погреб после недолгой прогулки на свежем воздухе. Скорее наитием, чем развитым шестым чувством в конце кантернец ощутил, что вся эта чудесная энергетическая система внутри его новой знакомой не в порядке. Что-то с ней было не так. Но разве разберёшься, что именно?
– Я пуэри, – сказала Ари, застёгивая рубаху. – Не удивляйся, если раньше о нас не слышал. Нас уже давным-давно не должно быть.
– И всё же ты здесь, – возразил Гвин. – Вот и расскажи о себе. Такой был уговор.
– Ладно, ладно, – Ари вздохнула, как показалось кантернцу – немного напоказ. – Я родилась незадолго до Великого Света. Отца не видела, он погиб во всей этой заварухе. Мама меня воспитывала до шести лет.
– Они тоже пуэри? Твои родители.
– Нет. Ни один из них. Это долгая и очень запутанная история, в ней сам Лукавый ногу сломит. Не стану рассказывать, даже не проси.
– Почему?
– Запутаться боюсь! Главное, что я произошла… не совсем естественным путём. А единственный, кто в этом разбирался, исчез уже очень давно.
– Ладно, опустим. Так что случилось, когда тебе было шесть?
– Мама умерла.
Гвин не стал бы заострять внимание на столь трагичном факте, но нечто в голосе Ари заставило его проявить бестактность.
– Тоже не совсем естественным путём, видимо?
Девушка пронзила его взглядом, и Гвин тут же прикусил язык. Но не успел он открыть рот для извинений, как Ари вдруг продолжила:
– Её убили. Хоть мне никто и не верит. Просто никто не видел, кроме меня. На нас напало существо, у которого не было тела, только бесформенный чёрный силуэт. Я его поэтому так и называю – Бесформенный. Может, ты слышал о таком?
В голосе Ари на миг прорезалась тщательно подавляемая надежда, и Гвину вдруг очень захотелось ей помочь.
– Опиши подробнее, – попросил он, изобразив повышенное внимание, хотя в этом и не было нужды.
Ари передёрнула плечами – видимо, воспоминания были слишком яркими и неприятными.
– Он будто поглощает всё вокруг себя – и свет, и звук. Когда он близко, закладывает уши, трудно двигаться и дышать. А если коснётся тебя… в общем, он коснулся мамы, и она тут же упала. Мёртвая.
– …А потом?
– А потом он исчез. Растаял.
Гвин поджал губы, напрягая память, но ничего похожего вспомнить не смог.
– Прости, – сказал он. – Я не знаю, что это такое. Может, какой-то особенный демон.
Ари потупилась.
– Да ничего. О нём никто ничего не знает. В целом мире.
С минуту тишину нарушал только вой ветра и треск догорающего костра. Чтобы он совсем не погас, Гвин встал и подбросил дров. Ари сидела, глядя в одну точку, и её настроение по лицу не читалось. Кантернцу даже стало неловко оттого, что он залез собеседнице в душу. Вряд ли она любила посвящать в тему своего детства посторонних, а Гвин эту границу нагло нарушил. Поэтому он попытался немного сгладить положение.
– Я потерял родителей чуть позже, но всё равно могу себе представить, насколько тебе пришлось туго.
– Вообще-то тебе было хуже, наверное, – Ари вяло улыбнулась. – Я ведь не осталась на улице ни с чем. У меня была названная тётка, бабушка, Лей, Рэн… Они меня вырастили, обучили, жаловаться не на что. И вообще, в этом мире только я могу похвастаться тем, что меня обучил настоящий охотник пуэри! Кроме него самого, конечно. Лет с семи Рэн меня тренировал. Пока не бросил и не испарился.
