Необычный ребёнок. Принять и выжить - страница 6

– Спасибо, вам дедушка, – искренне поблагодарила она и побежала по своей дорожке.

Старец спустился с горы и занялся своим огородиком. Орел дремал на плетне неподалеку.

– Ну вот, еще одного человека своей дорогой отправили, – тихонько проговорил сам себе Старец.

Зачастую, после оглашения диагноза ребенку, папа уходит из семьи. Аргументов приводят много и каждый свои. Иногда молча уходят, как наш папа. Он просто ушел пить, ему это было нужнее. Даже забирал нас с больницы его друг, а не он, аккурат перед Новым годом, 30 декабря 2001 года. Мы сидели и ждали его на первом этаже в больнице до последнего, потом уехали домой. Дома нас ждал сюрприз – в квартире за две недели нашего отсутствия проходили пьянки – гулянки, везде была грязь, остатки закуски и пустые бутылки. Для меня это был шок! В срочном порядке вызвала к себе свекровь и начала убираться, готовить, стирать. А наш папа в чудесном расположении духа (читай – пьяный в стельку) вернулся домой в два часа ночи. Не мог найти ключей и поэтому начал давить на звонок, чтобы открыли дверь. Напугал и разбудил нас. Желание убить его там же, на месте, появилось сразу и долго потом не проходило. Сдерживал мое желание только уголовный кодекс. Отличилась и мама моего мужа. Первое, что она сказала своему сыну – «Котеночек, иди домой!» И отправила его ночевать к себе домой. Я даже не могла ничего на это сказать. В моем понимании дом – это там, где живет твоя семья, твой сын и жена. Ни слова упрека сыну за его недостойное поведение я не услышала от свекрови ни в тот момент, ни после. Вскоре котеночек переселился к ней, и она до сих пор (более 20 лет прошло), даже после его смерти от пьянки, считает, что это я виновата в его такой никчемной жизни. Ну, да Бог ей судья. Это был ее крест.

Много позже я поняла, что он не справился с обрушившимся на него диагнозом ребенка, не выдержал. А я этого предательства простить не смогла. Пробовали мы начать всё сначала, я сохраняла семью до последнего, но не получилось.

Мне было дико больно от его трусости, у меня почва уходила из – под ног. Я хотела на него опереться, но не могла. Проваливалась в упреки, скандалы и претензии. Год после диагноза был насыщен обидами, пустыми разговорами и попыткой вытащить его из ямы. Я много думала, пыталась ему помочь и… выбрала спасать своего ребенка. Спасать взрослого мужчину, который не может справиться с собой – это пустая трата времени и сил. Тогда я дала себе год для того, чтобы попытаться спасти всех. Чтобы моя совесть была чиста. Чтобы я сама себя не чувствовала виноватой в том, что что – то не сделала или сделала не так. Через год я подала на развод – с чистой душой и совестью. Я сделала всё, что могла. У меня не хватало сил спасать и отца своего ребенка, и нашего ребенка. Надо было выбирать и я свой выбор сделала. Всё – таки в пользу своего ребёнка и не пожалела об этом.

Сказать, что мне было тяжело, это, значит, ничего не сказать. Меня как будто железобетонной плитой придавили. Я дышать не могла, сил не было. Мне было невыносимо. Невыносимо больно, обидно, противно, гадко. От его предательства. От его трусости. От его бегства. От его грязных слов в мой адрес.

В этот период чего я только в свой адрес не услышала. Начиная с «ты лишаешь ребенка отца» до «как ты можешь? бессовестная». И коронной фразой стала – «родственники тебя не поймут!». Что и зачем должны были понять родственники осталось для меня загадкой. Также почему и для чего я должна спасать чужого мне человека, взрослого дяденьку, тратить свои силы на него, а не на собственного ребенка?