Неординарные преступники и преступления. Книга 1 - страница 38

Свидетель этот хорошо знал Китти Диттнер. По его словам, она была злонравна и крайне лжива. Услыхав в последней декаде августа из уст Китти рассказ о продаже конфет якобы отравительнице, Бирд ей сразу не поверил и посоветовал не лгать. Диттнер не стала спорить с тем, что лжёт [то есть не стала настаивать на том, будто говорит правду], а лишь отмахнулась от мужчины и заявила, что сама разберётся с тем, как поступить. Через несколько дней Бирд прочёл в газете сообщение о том, что полиции известно о приобретении отравительницей конфет в магазине Гео Хасса. Поскольку Китти работала в магазине Хасса, Бирд без труда сделал необходимые выводы.

Крайне встревоженный тем, что лживая дамочка вводит в заблуждение правоохранительные органы, Бирд отправился в управление городской полиции и попросил о встрече с её начальником Исайей Лисом. При этом он вкратце объяснил цель визита и она, по-видимому, была сочтена достаточно важной, поскольку Лис принял Бирда без промедления.

Однако рассказ его явно не понравился начальнику полиции, и тот быстро потерял интерес к свидетелю. Выслушав Бирда с каменным лицом, Лис принялся расспрашивать его о том, что не имело никакого отношения к теме повествования. Главного полицейского интересовало мнение Бирда о внешности Китти Диттнер и её способности произвести на присяжных благоприятное впечатление.

И более ни-че-го!

Бирд был поражён таким отношением начальника полиции.

Надо сказать, что после 24 декабря отношение присяжных как будто бы стало явно клониться на сторону подсудимой. После того, как 28 декабря Клара Арбогаст, знакомая Уэлкома Боткина, дала показания в суде, члены жюри пожелали увидеть её почерк. Под их внимательными взорами женщина написала небольшой диктант, после чего исписанный листок передали присяжным. Это была, конечно же, полнейшая профанация, подобное рассматривание письменного текста «на коленке» неспособно было ничего доказать, но не подлежит сомнению, что жюри уже находилось под сильным впечатлением аргументов защиты. Присяжные согласились с тем, что почерк Арбогаст похож на тот, которым были выполнены записки в коробке с конфетами, и выразили недоумение, почему обвинение сосредоточилось на одной только Корделии Боткин и не рассмотрело возможность вины другой женщины.

А это было именно то, чего добивалась защита.

Очень удачным оказался ход защиты, связанный с обсуждением противоречий между судебно-химическими экспертизами, проведёнными в Калифорнии и Делавэре. Результаты первой были представлены в начале судебного процесса, и они не соответствовали результатам второй, поскольку при её проведении в конфетах был найден порошковый (мелкозернистый) мышьяк. Между тем при проведении экспертизы в Делавэре яд был обнаружен в виде комочков размером до 4 мм. Найт вызвал для дачи показаний доктора Вольфа – тот пыхтел, потел, отвечал длинно и не по существу и никакого вразумительного объяснения противоречивым результатам экспертиз не дал.

В какой-то момент в зале заседаний произошла очередная – далеко уже не первая – острая пикировка главного обвинителя и защитника. Прокурор Хосмер, чувствуя, что его оппонент явно набирает очки, внезапно вторгся в допрос свидетеля и буквально выкрикнул, чтобы Найт вернулся в своё кресло и прекратил затягивать процесс. В ответ адвокат рявкнул, что будет продолжать допрос столько, сколько посчитает необходимым, вплоть до самого лета (дословно: «I am going to have my say to the court, if it takes all summer.»). Прокурор не пропустил эту колкость мимо ушей и призвал адвоката вести себя во время слушания дела прилично, на что тот немедля отозвался ироничным комментарием: «Это вы должны вести дело достойно. Вот в чём прелесть судебного процесса!» (по протоколу заседания: Hosmer: «Why don’t you try this case decently?» Knight: «You try it decently. Thus the amenities of the trial!»)