Затем решительно покинула салон автомобиля, не давая Аравину ответить. Пускай подумает. Переварит. Дверь автомобиля за собой прикрыла нарочито аккуратно. Почти нежно.
Гришка встретил ее у открытых ворот. Посмотрел обеспокоенно и немного виновато.
– Можешь, закрывать, Гриша. Егор не будет заезжать, – дружелюбно улыбнулась, несмотря на ноющую тоску в груди.
– Все нормально? – спросил водитель, не спеша прикрывать ворота.
– Да. Не волнуйся. Аравин не съел меня. Так… слегка покусал, – беззаботно махнула рукой, мол, ерунда все это.
Гриша, невзирая на ее старания, смотрел сочувственно.
– Ладно, иди в дом. Грейся. Похолодало сегодня, – мягко потрепал и без того взъерошенные волосы.
* * *
По дороге домой Егор даже музыку выключил. Переваривал случившееся и злился. Чертовски злился! Так, как это умел делать только он. Ушел в себя. Закрылся. Левая рука на руле, правая на коробке передач. С виду совсем расслаблен: лицо спокойное, дыхание ровное. А внутри чертова буря! Сдерживаемый ядовитый гнев зло грохотал, отдаваясь в ребра шумными торопливыми ударами сердца.
«Это твоя игра, Егор. Твои правила…» – засели в голове ее слова.
Он явно не был спокоен. И это чертовски бесило! Осознание бесконтрольной ярости распаляло нервы еще больше. Какой-то замкнутый круг!
Елки мохнатые! Злюсь, потому что злюсь.
Кончики пальцев покалывали, когда совершал резкие движения рулем, стремительно перестраиваясь и беспорядочно вливаясь в движение транспорта на автомагистрали.
«Мы не на равных!»
Нет, она не глупая. Вспыльчивая, впечатлительная, эмоциональная – горячо чувствовала. Но все перечеркивает ее взгляд. Взрослый и глубокий. Будто сказать может больше, чем хочет. От этого взгляда срывало заслонки. Резко и неожиданно. Неожиданно для Аравина! Привык к тому, что давно на всех плевать. Настолько, что даже неинтересно, что вокруг происходит. И вдруг внезапно малолетняя обуза заставила застыть в движении. Перестать шагать, остановиться и оглядеться.
«У тебя просто нет сердца! НЕТ!» – прокручивал снова и снова, словно запись в старом магнитофоне. Четко помнил интонацию и обжигающий взгляд.
Видимо, что-то все-таки осталось. Вопреки собственному желанию. Вопреки всему.
* * *
На кухню Стася вошла неуверенно. Как и рассчитывала, баба Шура была здесь. Сидела с газетой в кресле-качалке.
Замешкалась на пороге. Дольше положенного закрывала двери и снимала куртку. Оттягивала неприятный разговор, как могла. Умом понимала, что это ничего не даст. Все равно будет горько и стыдно. Очень стыдно перед бабой Шурой! Больше, чем перед Егором. Александра Михайловна никак не заслужила подобного отношения. Да, временами она была невыносимо упрямой и даже деспотичной. Но нужно было еще раз попытаться поговорить с ней. Вранье же только усугубит положение Стаси. Наверняка «железная» бабушка станет еще строже.
– Привет, баб Шур, – тихо поздоровалась.
Реагируя на ароматные кухонные запахи, живот заурчал, напоминая, что кормили его в последний раз еще в обед.
– Привет, Стаська, – бабушка опустила газету на колени. – Тебя Егор привез?
Вид у Александры Михайловны в последнее время был какой-то усталый. Глубокие морщины особо остро выделялись на сухощавом лице. Уголки губ слегка опущены. Но взгляд оставался ясным и заинтересованным.
– Да.
– Почему не зашел?
Девушка неопределенно пожала плечами. Что она могла сказать по этому поводу? Аравин сам себе хозяин.
