Неоткрытые письма попадают в Рай. Или по ту сторону Опенрейта - страница 7

К ночи не то что меня – батю качало. Чумазые и шатающиеся, мы перебрались через речку, батя перекинул доски-мосточки на наш участок. Брели в темноте с одной мыслью на двоих: быстрее добраться домой.

Выбрели по пологому склону за границу садового хозяйства, к полю колхозному. Тускло. Видно как дюжина мужиков катают тюки соломы и тележками оттягивают к краю поля.

Какого черта батя поперся к ним? Досада прям трясла меня. Да идем уже домой! Чего тебе от них надо?

И тут грохот-лязг-свет. Мужички будто разом подпрыгнули. Батя обернулся, крикнул: «Беги! Я их задержу». Встретились взглядами. И я побежал.

Холодок в теле вытягивает меня обратно, образы дня рассеиваются, слышу топот за домиком, за оградой – чуваки одолели преграду и бегут вдоль забора в разные стороны, по укатанной между полем и длинной полосой садовых участков дороге.

С того берега снова слышны возня-крики. Кажись, еще грузовики прикатили. В голову снова вползает мысль: я отрезан полем, обложен с обоих берегов, мне прятаться только здесь. Лишь бы только не собаки…

Собаки! Слышу с той стороны лай!

Как взрывом меня сдувает с травы – пролетаю насквозь малинник, забор и длинным прыжком ныряю в колыхающееся море колосьев: кисти лодочкой, руки вперед.

Стремлюсь махом дотянуть до лесополосы, что чернеет через полкилометра

от сего края.

Плашмя, сминая стебли грудной клеткой и пузом, как торпеда вспарываю ниву. Руками-ногами поддеваю, толкаю землю, выбрасывая тело вперед. Пузом через футболку чую как перетекаю поверх каждой кочки, колосья приглаживаются как горячим утюгом по ночной росе. Позади темным шлейфом след-коридор.

Тягучее время. Отчаянно вжимаюсь, только нельзя ниже земли вжаться, и каждым рывком надо к лесу. Силы тают.

Переворачиваюсь на спину и толкаясь пятками, отчаянно мельтешу ногами. Кисти замком за шею, чтобы держать голову и уберечь от ударов по буграм.

Теперь слышу, как ветер волнами колышет ниву.

Вижу прорезанный след за собой.

Вижу небо и луну.

Луна смеется надо мной. Она сегодня полная, низкая. И огромная, на два моих обхвата. Обозревает сверху как бегут, удаляясь друг от друга, двое из охраны вдоль поля, а поперек – к лесу – скользит мокрая живая торпеда.

Да я как на блюдце, освещенном прожекторами! К лесу швыдче! Там искать не будут… лишь бы не собаки…

Спиной скользить быстрее, чем на животе, только силы уже на исходе. Мокрый с ног до головы. Боты тяжелеют после каждого дрыга ногой.

Кажется, ползти еще вечность. В голове пусто. Превращаюсь в луну и, нависая над золотой нивой, наблюдаю, как измотанное тело отчаянно режет поле на две части, продираясь к лесному укрытию.

***

В чашку льется третья порция эспрессо – журчит, нагнетает духмян. Кофе ароматом наполняет кухню до потолка и продавливает в коридор. А высота в квартире такая, что можно на велосипеде стоя кататься, по цирковому. Следует заполнить весь объем.

Аппарат отбросил, как гильзу, спрессованный ударами жмых в приемный бокс, и я жму кнопку с рисунком парующей чашки четвертый раз. Слушаю, как молотилка втягивает и крушит зёрна кофе.

Возвращаюсь к воспоминаниям и вижу, что они закончились. Перебор возможных причин низкого Опенрейта остановился – нечего гадать, начинаю думать-рассуждать.

Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Задачка начинает нравиться.

По-любому клубочек разворачивать надо с хвостика-ниточки: без написания и отправки особого письма не обойтись.