До этого собеседования мы встречались лишь однажды: год назад на благотворительной игре, которую устраивала национальная лига, и это был скорее обмен приветствиями, чем возможность задать вопросы. Она второй сезон играла за «Калгари Блейз» и была настроена забить рекордное количество шайб. Никто не удивился, когда она их забила, причем с излишком.
– Вы получили травму в начале прошлого сезона, правильно? Разрыв левого акромиально-ключичного сочленения третьей степени? – спрашиваю я, прыгая с места в карьер.
Скарлетт прямо встречает мой взгляд: настороженно, но не испуганно.
– Значит, диплом по кинезиологии на стене настоящий?
Я фыркаю от смеха.
– Да. Эти знания здесь окупаются.
– Вы много работаете в спортивной медицине?
– Не так много, как раньше.
Она хмыкает и внимательно смотрит на меня:
– Да. Это был разрыв акромиально-ключичного сочленения третьей степени. Уже третий.
Я шиплю сквозь зубы и откидываюсь в кресле. Вот засада. Период восстановления после разрыва акромиально-ключичного сочленения не такой уж огромный, но повторный разрыв требует операции и долгой реабилитации. Не говоря о клейме «предрасположенная к травмам» в глазах менеджеров, подписывающих чеки. Ее внезапное исчезновение из «Блейз» и отсутствие на Олимпиаде в этом году начинает обретать смысл.
– Полагаю, вашему плечу требуется еще пару месяцев физиотерапии, если вы собираетесь когда-нибудь снова играть. Вам делали операцию, верно?
Скарлетт едва заметно ведет упомянутым плечом, и мой взгляд цепляется за него, отказываясь смотреть в другую сторону. Я обеспокоенно хмурюсь.
– Мне сделали операцию полгода назад. Сейчас я чувствую себя хорошо, – сдержанно говорит она, и я, наконец оторвавшись от ее плеча, натыкаюсь на ледяной взгляд.
– Хорошо. – Я напряженно выдыхаю. – Значит, если я сейчас попрошу вас встать и отвести руку, вы не почувствуете боли? Даже легкой судороги?
Если бы взглядом можно было убивать, Скарлетт стала бы моим палачом.
– Это собеседование на работу или прием у врача? – огрызается она, впиваясь ногтями в кожаные подлокотники кресла.
Мне следует прекратить давить, но я продолжаю.
– Сейчас и то и другое. – Я стараюсь сохранять ровный мягкий тон. – Если вы хотите снова играть…
– Я больше не могу играть. Я завершила карьеру.
И в этот миг все мое раздражение испаряется, оставляя после себя пустоту с легким привкусом удивления. Мог бы догадаться.
– Слишком высоки шансы повторной травмы. Слишком рискованно, – подтверждаю я.
Она резко кивает.
– Теперь я здесь ради мамы. И мое плечо достаточно выздоровело для повседневной жизни.
– Рискну предположить, что сегодня вы здесь благодаря маме? – спрашиваю я с грустной улыбкой, ощущая резкий укол разочарования, но игнорирую его.
– Она весьма твердо настаивала, чтобы я получила эту работу и не торчала дома.
Я наклоняюсь вперед и ставлю локти на стол.
– Она не единственная. Вы мой лучший вариант. С травмой или без, – говорю я, пристально глядя на ямочку у Скарлетт на подбородке.
Она медленно моргает:
– Не уверена, что я лучший вариант.
– Почему нет? У вас большой опыт, не говоря уже про успех.
– Да, но я не в самой лучшей форме.
Я едва успеваю сдержать смех. Быстрого взгляда хватает, чтобы доказать ошибочность этого утверждения.
Скарлетт в потрясающей форме. Невозможно достичь такого уровня в спорте, не работая над своим телом до изнеможения бесконечными часами, доводя его до совершенства.
