Она вытащила из пачки платочек и, прижав к лицу, зарыдала. На белой бумаге отпечатались мокрые пятна черной туши.
Завадский поморщился. Ему в трагическое исчезновение парня вовсе не верилось. Он был уверен, что мальчишка просто где-то загулял. Удовлетворит свою жажду приключений, покуролесит немного и вернется.
– Гражданочка…
– Лариса Васильевна я. Старченко моя фамилия.
– Лариса Васильевна, давайте успокоимся и подождем еще немного. Сейчас всего три часа дня, вечером ваш сын, я уверен, обязательно придет.
– Вы что, не хотите принимать у меня заявление?
Глаза у женщины моментально высохли, но уже через несколько секунд она заплакала с новой силой.
– Лариса Васильевна, попейте водички. Не надо так переживать.
– Вы черствый, бездушный человек! Скажите, у вас есть дети? Вы можете представить, что чувствует мать, когда ее ребенок исчезает неизвестно куда?!
– Вот смотрите, сейчас стрелочка часов только-только перевалила за три часа. Осталось подождать часика два-три, и ваш Миша обязательно появится. Ну, может, девушка у парня появилась, с кем не бывает.
– Что?! Да вы знаете, кто я? Да у меня связи по всему городу, я, если захочу, в стиральный порошок тебя, лейтенант, сотру!
– Почему в стиральный? – заинтересовался Завадский, отметив про себя, как изменился тон Ларисы Васильевны и в нем промелькнули визгливые бабьи нотки.
– Потому что как собаку бешеную – на мыло. Я все эти ваши приемчики знаю, до майора милиции успела дослужиться, прежде чем в отставку ушла. А ну быстро заявление у меня принимай! – гаркнула она, и Завадский невольно вытянулся по стойке смирно.
– Поскольку вы раньше работали в милиции, то знаете, что я должен принять у вас подробное объяснение, – деловым тоном произнес он, немного придя в себя от неожиданно мощного натиска, – и составить карту с описанием подробных примет вашего сына и одежды, в которую он был одет на момент исчезновения.
– Вот это другое дело, – удовлетворенно откинулась на спинку стула Лариса Васильевна. – И давай быстрее, не тяни.
Она вдруг болезненно поморщилась и потерла пальцами виски. Пальцы у нее оказались холеные, ухоженные, с красиво отполированными и закругленными ноготками. Завадский машинально отметил это, решив, что майор в отставке явно не слишком утруждает себя домашней работой. Во всяком случае, никаких следов физического труда руки бывшей милиционерши не носили.
– Когда ушел на учебу ваш сын? Точное время назвать можете?
– Конечно. В семь тридцать утра.
– Зачем так рано? Вы же сказали, что колледж, где он учится, рядом с домом.
– Да, рядом. Но Миша не любит опаздывать, к тому же он собирался зайти к другу. Конспекты ему нужно было какие-то забрать.
– Кто этот друг? Имя, фамилия, адрес?
– Ой, сколько сразу вопросов. Подождите, дайте сообразить, – она помолчала, собираясь с мыслями, а потом вопросительно поглядела на Завадского. – Вы думаете, Коля Фокин в этом замешан? Да нет, он хороший мальчик, этого просто не может быть.
– Я ничего не думаю, я собираю всю информацию. Значит, зовут Николай. Фамилия его как, повторите, пожалуйста?
– Фокин.
– Понятно. Значит, Николай Фокин. Живет где?
– Здесь, в Сочи, в Центральном районе.
– Лариса Васильевна, я у вас точный адрес спрашиваю.
– Ах, да. Извините, – она заметно побледнела, и бисеринки пота проступили через толстый слой пудры на ее верхней губе. – Записывайте. Курортный проспект, дом тридцать. А номер квартиры я не помню, всегда визуально определяла.
