Теперь он размышлял над тем, что в старой, дореволюционной России были очень и очень даже мудрые порядки. Взять хоть тоже сватовство, высмеянное и позабытое после революции. А что же в нём было плохого? Да, конечно, случались издержки, случалось, что юношу принуждали жениться на нелюбимой девушке, или девушку выдавали замуж за нелюбимого юношу. Случалось, что родители ставили на первое место материальные соображения. Впрочем, такие случаи известны из художественной литературы, а, по меткому замечанию, одного из выдающихся Русских мыслителей, прошлое России целесообразнее изучать не по романам, а по судьбам конкретных национальных героев.
О сватовстве позабыли, влияние родителей на детей, устраивавших свои судьбы, оказалось сведённым к нулю. И что же из того вышло? Многое, очень многое здесь мог сказать Теремрин по своему личному опыту. Ведь, к примеру, Наташу прекрасно знал его отец, но отца совершенно не интересовало, что и как складывается у Дмитрия с нею. Единственно, что он отметил, так это великолепные её письма, которые Дмитрий хранил дома, и на которые отец случайно наткнулся, а, наткнувшись, прочитал. Он попросил у сына прощения за это, но одновременно выразил восхищение письмами. И всё. Когда Дмитрий прекратил писать Наташе и стал встречаться с другой девушкой, отец никак на это не отреагировал и даже не поинтересовался, кого тот предпочёл Наташе. А дальше – больше. Как-то Дмитрий по пути в увольнение догнал в подъезде совсем молоденькую женщину с ребёнком и поинтересовался, мол, что это за особа гуляла, как он выразился, с младшей своей сестрёнкой. Но в ответ услышал, что это уже замужняя женщина, что у неё маленькая дочка, но с мужем у неё нелады – он старше неё намного. Теремрин нашёл возможность познакомиться с ней, и завязался нелепый роман с замужней женщиной, который привёл к её разводу и к попытке выйти за него замуж. Ту особу, скорее всего, интересовало положение отца Дмитрия, а вовсе не он сам, ещё даже не лейтенант.
И что же отец? Он отреагировал равнодушно: мол, если хочешь, женись. Тебе семью строить, тебе жить… А если бы он усадил сына в кресло в своём кабинете, попросил бы принести письма от Наташи, да коё какие из них перечитать, если бы объяснил, что жену надо выбирать себе вовсе не так, как обувь в магазине, если бы рассказал, как тяжко бывает, когда в брачный союз вступают люди совершенно разного круга, разного воспитания и образования, люди, родителей которых с очень большим трудом можно усадить за один стол по причине их полной несовместимости по мировоззрению, по образованию, по отношению к жизни, да и по многому тому, в чём достичь равенства совершенно невозможно. Если бы он объяснил, как важно и самим вступающим в союз, и впоследствии их детям, чтобы во всей семье был полный лад, и чтобы дети не метались между бабушками и дедушками, видя их полное различие и превосходство одних над другими, страдая от понимания этого.
Если бы отец дал с высот жизненного опыта свою характеристику Наташе, которая могла быть только очень высокой, и если бы заявил твёрдо, что на другие его выдумки, ставшие результатом несерьёзных, поверхностных и сиюминутных связей не даст своего родительского благословения, то Дмитрий, без всякого сомнения, прислушался бы.
Теперь он думал об этом вовсе не потому, что хотел найти виноватого в своей несчастливой в личном плане судьбе, а потому, что старался учиться на ошибках своих и ошибках своего отца. Ведь Дмитрий Теремрин тоже был уже отцом, и у него подрастали сын и дочь, которых ему надо было воспитать так, чтобы они не повторили его ошибок. Впрочем, подобные прозрения у него в то время были ещё очень большой редкостью. Он всё ещё метался по жизни, всё ещё чего-то искал, зачастую путая легковесные связи с настоящими чувствами. Он быстро разочаровывался, начинал новый поиск, который также приводил к разочарованию.
