– Все расселились? Места хватило? Сейчас старшие обойдите комнаты и перепишите себе, кто где живет. Посмотрите, как устроились. Командировка немного затягивается, но сами видели какая ситуация. Я сегодня был в Управлении, пока скажите людям, продлили до 29 ноября, если все будет спокойно, поедем домой, но сильно не обнадеживайте. Я выдам старшим автобусов деньги, командировочные раздадите людям, пусть в ведомости распишутся. Еще, Григорий Иванович, выдайте на автобус по пять паков воды и ящик тушенки, что из подразделения брали. Есть еще вопросы? – спросил командир.
– Товарищ полковник, народ интересуется, в магазин сходить можно?
– Пусть сходят, только в гражданке, видели, как народ к ментам относится, и не больше двух человек из автобуса. Пусть идут группой, человека по четыре. Спиртного не брать под вашу ответственность, офицеры. Скажите милиционерам, если у кого-то колется, чешется, фельдшер в 301 комнате. Все, всем отдыхать, по территории не шляться, чтобы меньше видели. Завтра в девять выезд, проверяйте личный состав.
Журба вышел из 214 комнаты и сразу возле лестницы его ждал Игорь Одас.
– Сказали, можно в магазин смотаться? – спросил он.
– Да. По два человека из автобуса, – уточнил Журба. – Ты нашел с кем пойдешь? Игорь кивнул.
– Зайди к Григорию Ивановичу, получишь у него на наш автобус пять паков воды и ящик тушенки, поставишь все сзади в автобусе. Ты с Рыжим идешь? Вон он стоит на лестнице между этажами. Леха, иди сюда! Ты не узнавал у наших, кому еще что-то надо в магазине? Ну, так узнай, на двадцатку мне печенья купишь.
– Какого?
– Возьми к чаю, не кривись, всех в магазин командир не пускает.
Зайдя в комнату, Иван завалился на кровать и, достав телефон, начал обзванивать своих, делая пометки у себя в списке, кто в какой комнате живет, заодно предупреждая, что завтра в девять построение возле автобусов. Потом взял книгу и попытался сосредоточиться на чтении, но в голову лезли посторонние мысли. У младшей дочки сапоги в прошлую зиму порвались. Обещал жене съездить купить, но до командировки так времени и не нашел. Нужно сказать, пусть заедет к Лере на секонд, у нее там бывают хорошие вещи. В кухне обоина на потолке отклеилась, приеду, нужно подклеить, а может все переклеить, уже пять лет обои, что-то нужно и менять, не забыть завтра с женой посоветоваться, ее как раз это отвлечет от переживаний. Скажу, пусть на базар съездит, посмотрит, выберет новые обои, заодно и развеется, отвлечется от дурных мыслей.
– Из магазина пришли без происшествий! Воду и тушенку в автобус поставил! – в комнату заглянул Одас со своей неизменной счастливой улыбкой. Засунув руку в большущий пакет, вытянул кулек с печеньем.
– Лови! – бросил печенье Ивану. – Заходить не буду, берцы грязные, натопчу вам в квартире.
– Спасибо! – Иван, лежа на кровати, поймал кулек. – Бухла не брали, а то рожа довольная?
– Обижаешь, начальник, – Игорек закрыл двери.
Утром Иван стоял в строю вместе со всеми. Сырость заползала под бушлат и китель, тело, которое еще не отошло от сна, пробивала мелкая дрожь. С утра был туман и в воздухе висела мокрая взвесь, оседая капельками на всем, что не впитывало воду. Рядом стоял Ахтыркин, на рукаве у него был нашит старый еще резиновый шеврон «Беркута». Осевшие капли тумана скатывались с него, казалось, что птица плачет. Стоять на улице было неприятно, и каждый думал, поскорей бы в автобус. Перед строем вышел Олег Викторович, замкомбата.
