Его жену и мать Висама, Амани, я отчего-то узнала сразу, хотя не видела никогда прежде. Ее фотографий не было во всемирной сети. Но она была единственная, кого буквально окутывала аура величия, горделивой неприступности, самодостаточности и властности.
Темные глаза этой роскошной женщины смотрели прямо, но ни единой эмоции в них не отразилось. Прямая спина, гордая посадка головы, богатый наряд и корона, в которой мерцали бриллианты и рубины, подчеркивала статус Амани без всяких слов. Газаль Сафия явно пошла в мать, но какими же разными при внешнем сходстве они казались! Газаль – мягкая, кроткая, добродушная. И мать, от которой буквально веяло холодом и тщательно скрываемым презрением!
Мне стоило огромного труда отвести взгляд от этой совершенной красоты самой любимой жены эмира. Подле нее сидела Газаль, которую я изначально не узнала в абайе и с уложенными в высокую прическу волосами. Присутствие принцессы укрепило мой дух, и мы обменялись теплыми улыбками. Затем я кивнула женщине, сидящей слева от Амани. Она тоже была красива, на ее смуглом лице с оливковым подтоном особо выделялись чистые голубые глаза. Она была одета так же роскошно, как и первая жена, увешанная драгоценностями. На ее губах мелькнула тень почти материнской, теплой улыбки. Похоже, что эта женщина была настроена ко мне дружелюбно, в отличие от матери Висама. Третья была моложе, в ее глазах был игривый блеск, а в изгибе губ скользила неприкрытая чувственность и сексуальность. Даже одета она была иначе – абайя подчеркивала высокую грудь и осиную талию, в ювелирных украшениях присутствовали более четкие геометрические орнаменты, отчего она показалась мне более современной.
- Салам алейкум, госпожа, - обратилась я к Амани на арабском, вознамерившись любой ценой расположить ее к себе и добиться всего, чего хочу.
Жена эмира сощурилась. Ее черные глаза пронзили меня насквозь. Повисла неловкая тишина: Амани не торопилась отвечать на мое приветствие, разглядывала, как товар на рынке. Стало неприятно, и я занервничала, только чудом не обернувшись в сторону двери и не переступив с ноги на ногу.
Вторая жена с явным осуждением посмотрела на мать Висама, но вмешаться не решилась. На лице Газаль тоже промелькнуло удивление. Юная госпожа лишь иронично усмехнулась и покачала головой.
Амани же как будто и не заметила ничего. Наконец благосклонно повела рукой, указывая на пустующий диван рядом с собой.
- Алейкум асалам, Кира, – и неожиданно произнесла почти на чистом русском: - Вот и настало время нам с тобой познакомиться...
Я смогла сдержать удивление. Не уронила челюсть и не обрадовалась, наоборот, растерялась еще сильнее.
- Вы... говорите по-русски?
- Что тебя удивляет, Кира? – прохладно уточнила шейха. – Я свободно владею несколькими языками. Присоединяйся к нам. Отведай кофе и халвы, и позволь узнать тебя поближе.
Тотчас же незамеченная мной служанка отошла от колонны, наполнила стеклянную чашу в серебряном подстаканнике ароматным кофе с кардамоном.
Я чувствовала себя не в своей тарелке. Амани наконец перестала меня оценивать, повернулась ко второй женщине.
- Это Зейнаб Андан, вторая жена Давуда. Меликси – третья. С Газаль ты уже успела познакомиться.
- Очень приятно, Кира, - ответила я по-арабски, скрывая свое смятение за ободком чаши с кофе.
- Кира, - мягко улыбнулась Зейнаб. – Красивое имя.
- Оно не подходит, - осадила ее Амани. – Мой сын даст ей другое.
