— Не просто птица, а Коршун, — супер, отличное объяснение, — Хочешь, на гиену изменю? — вот и показала коготки тихоня. Добрая художница попалась.
— Давай, только вначале и ты станешь лягушкой. Маловато для меня приготовила. Еще одной синеглазой не хватает у левой лапы.
Там у правой три сидели, а у второй лапы, только две. Мы с друзьями потом над этим долго ржали.
— Марк, что ты хочешь от меня еще услышать? Что я жалею?
Ладно, дам шанс.
— Извинения смогу принять, если будешь убедительной. Постарайся хорошенько, вдруг получится. Ну-ну?
Закинул ногу на ногу и приготовился слушать.
Ангелина хмыкнула, стремительно подскакивая с дивана. Достала из кармана брюк свисток и свистнула три раза. Почувствовал себя в дурдоме, и сам подпрыгивая от неожиданности. Видимо, так стресс снимает, точно чокнутая.
— Не буду! Там все правда. И я не жалею, что написала.
Свисток ее взбодрил.
Раскаянье и рядом не валялось, злилась тихоня, пуская синеглазые молнии. Бесилась и краснела. Наводила на подозрительную версию.
— Понял-понял, — прислонил к груди послание дурацкое, — Ты просто влюбилась в меня. Так и скажи. Тогда тоже прощу так и быть.
— Я? Как?
— Как-как, сохнешь по мне, специально в универе выслеживаешь. Сейчас маму попросила, дать со мной время провести. Запиской пыталась зацепить.
— И зачем бы я там обзывалась? — посмотрела, как на полоумного.
Хм. В этом месте не все сходилось. Но кто как умеет.
Опять же, тихони мутные. Для них любые методы хороши.
— Я что, доказывать еще должен? — начал выходить из себя. — Самой пора понять и не надеяться. В моем вкусе другие девушки. И хватит в свисток дуть!!!
Она снова дважды оглушила. Надо же, как расстроилась.
— Мне нечего понимать, Марк. И доказать тоже не сможешь. Входные двери и то больше нравятся, чем ты.
Глянул на простенькую дверь, потом на себя. Нарывается зараза. Коршуна до деревяшки опустила.
Давал ей шанс самой признать? Давал.
Время ответки наступило.
— Нет уж, теперь я точно докажу, — не хотел, а сделаю, — Сейчас сама убедишься. Сядь только рядом для эксперимента. Ну если не боишься, разумеется. Ха-ха.
— Ни капельки не боюсь, — присела на краешке храбрая тихоня, вертя головой в поисках непонятно чего.
Я тоже огляделся — никого.
Эксперименту ничто не мешает.
— Ты… ты вообще…
Скорей утопил обрывок наезда губами, накрывая поцелуем Ангелочку рот. Напал, как тот коршун на мышь. И прижимая ее к себе, таранил поцелуем. Вначале резко, стараясь доказать, проучить, и сам не заметил, как увлекся, когда Ангелок расслабилась в моих руках. От мысли, что ей нравится, трещала ширинка. Голодный хищный Меч просил себе тихоню.
Тихий всхлип Ангелочка бросил в жар.
Клац!
Жар вдруг смешался с острой болью на шее.
— Аааа! Что происходит?!
Дотронулся до шеи. Больно, блин.
Тихоня захихикала.
— Ты напал на меня. И на тебя напали.
И я только заметил серого монстра с окрасом, будто маска на морде и полосатый хвост.
— Гри, иди ко мне, мой защитник, — похлопала она по коленям, и монстр запрыгнул.
На меня уставился злобно, скалился, постукивая острыми зубищами. Вытянул передние лапки и потирал довольненько длинными пальцами.
Фу-у! Зверюга бешеная.
— На меня что, напал енот?
Глазам не верилось. Где, блин, котята? Откуда у тихони енот?
— Для тебя, Григорий Иванович. Назовешь по-другому, еще больней укусит.
Злобно предупредила меня, зато енота похвалила.
Так вот зачем она свистела…
Чудовище свое кусачее вызывала.
