Непоследние времена - страница 20

Ребят зовут Андрей Белов, Алексей Гусев (Гусь), Женя Зеленский и Иван Барыгин. Последний недавно вернулся из Малоярославца. Пытался там учиться в художественном училище. Не понравилось.

– На практике оно как-то интересней, – оправдывается Иван. – У нас тут каждый день животы от хохота болят, потому что работа творческая. Да и все равно нет лучшего учителя, чем дядя Коля. К нему как-то люди тянутся. В Звизжах поначалу все на нас, как на идиотов, смотрели. И на него тоже. А потом как-то прониклись. Вот сколько здесь арт-объектов расположено? Штук пятьдесят, наверное. И еще ни один никто не тронул. Потому что люди чувствуют, когда красота реальная, и портить ее не смеют.

– Да если бы кто и тронул, мало бы ему не показалось, – проговаривается Гусь.

– А главное – он относится к нам как к равным, – продолжает нахваливать куратора Женя Зеленский. – Слов «нельзя» или «плохо» вообще никогда не произносит, а если и накричит, то не от злости, а с досады. И с самого начала называл нас соавторами. Когда звал на работу, так и говорил: «В соавторы пойдешь?»

– Это, наверное, чтобы денег не платить.

– А ты думаешь, мы бесплатно работаем? – снова встревает Гусь. – Он нам платит, причем вовремя и хорошо. Больше, чем на птицефабрике в Острожном. Вот если я завтра уйду, послезавтра в Звизжах очередь выстроится на мое место. Он ведь кроме ежемесячной зарплаты еще долю выплачивает, когда крупные заказы поступают. Вот недавно мы в Москве на Алтуфьевском шоссе слепили из лозы «Лихоборские ворота», так получили по сто тысяч каждый.

Про этот гигантский гонорар Николай мне уже рассказывал – то вздыхая, то хихикая. Заплатить-то он заплатил, только потратили художники эти деньги феноменально бестолково. Кто-то купил машину и тут же разбил. Кто-то купил машину и тут же продал в три раза дешевле, потому что она, оказывается, не ездит. Кто-то зачем-то купил кучу очень дорогих мобильных телефонов. А кто-то и вовсе объяснить не может, куда эти деньги ушли. «Ребята, – говорил им дядя Коля, – я в следующий раз куплю огромный унитаз, положу ваши деньги в пластиковую коробочку и аккуратно их смою. Потому что это одно и то же».

Хлопнула дверь, и на пороге нарисовался дядя Коля в расстроенных чувствах.

– Ну что, догнал?

– Трезвый пьяного разве догонит? Ладно, пойдемте жар-птичку грузить, а то Стребень уже копытом бьет.

Володя Стребень – это еще один соавтор. А жар-птичка – их совместный с дядей Колей проект. Хотя сам Стребень ни за что не признается, что совместный. Потому что Стребень – человек очень скромный.

– Я эту птичку семь лет вынашивал. – Полисский кивает на подъемный кран, который держит пятиметровую птичку за горло. – Но без Володи ни за что бы этот проект не реализовал, потому что я не спец по металлу. Так что своим вылуплением она обязана именно ему.

Описать это чудо природы невозможно, но я попробую. В принципе, это наш родной двуглавый орел, известный орнитологам как орел-могильщик. Только на этот раз у него массивное туловище, которое своими очертаниями напоминает ненавидимое дядей Колей яйцо Фаберже, на груди печная дверца, а снизу установлен турбоподдув.

– С инженерной точки зрения это такой орел-буржуйка, – объясняет Стребень. – Первого марта мы закинем ему в брюхо грузовик дров, запалим, дадим разгореться, включим поддув и покажем людям красоту неописуемую.