– Скоро вам выдадут ноутбук, – сказал Марат Тулпарович. – Перед тем как приступить к составлению учебного плана, зайдите к Ирине Ивановне. Она завуч по учебной части и куратор по русскому языку. Отчеты у вас будет принимать она. По всем вопросам касательно программ и организации учебного процесса смело обращайтесь к ней.
– А в каком кабинете ее найти?
– В триста седьмом. Это позже. Сейчас вас просит помочь Андрей Константинович, учитель по труду. У него кабинет номер сто два, между лестницей и библиотекой. Разберетесь?
Направляясь к трудовику, Роман мысленно поражался, до чего непринужденно директор навязал ему дополнительное задание. Наверное, оно посложнее, чем подержать стремянку или сбегать за водой. Воображение рисовало картины одну мрачнее другой: разгрести строительный мусор в классе, починить на пару трубу в подвале, перетаскать на горбу десяток-другой дверей с первого этажа на четвертый. А затем перенести их обратно, потому что в финале выяснится, будто двери не те. Что угодно, лишь бы не русский язык с литературой, лишь бы не прописанное в контракте.
Андрей Константинович, склонившись над потемневшим от времени верстаком, перебирал инструменты. Услышав шаги за спиной, он обернулся с остроконечным молотком в руке, словно готовый к труду и обороне одновременно. Роман признал в трудовике вчерашнего рабочего, в штанах с множеством карманов и в клетчатой рубашке, красившего плинтус.
– Роман Павлович. Меня направил к вам Марат Тулпарович.
– Андрюха, – представился трудовик. – Живопись любишь?
– Простите?
– Значит, полюбишь.
Они двинулись в левое крыло, отведенное для начальных классов. В столовой, гремя, передвигали столы и скамейки. Из рукомойника стекала тонкой струйкой вода.
– Цени, какая тишина, – сказал Андрей Константинович, вручая Роману кисть. – Началку я ненавижу, особенно в перемену. Орут, галдят, по стенам лезут, седлают друг друга и скачут наперегонки.
Красить с трудовиком оказалось неожиданно просто. С красным лицом и пористыми щеками, он мог сойти за хорошего собутыльника. Понаблюдав за напарником некоторое время, Роман не нашел примет проспиртованной натуры. Никаких неуклюжих движений, помутненного взгляда и прогорклого перегарного запаха. В действиях Андрея Константиновича сквозила невычурная легкость, в карих глазах проступало здоровое любопытство. Он спрашивал Романа, откуда тот, что окончил, на какие оценки учился в школе. В душу не лез.
– Главное, чтобы тебе восьмые классы не дали в нагрузку, – сказал трудовик. – Если дадут, то требуй к зарплате молоко за вредность. А еще удавку на шею.
– Настолько непокорные?
– Жулье, а не дети. Любого доведут до ручки. Я молотком в них кидаюсь – без толку. Уворачиваются. Я за показательные расстрелы на школьном дворе, но директор считает это негуманным.
Хотя Андрей Константинович явно иронизировал, желание беседовать с восьмыми о Пушкине и Салтыкове-Щедрине пропало и не появившись. Не всякая глина годна для лепки.
Плинтус Роман красил аккуратно, стараясь не расплескать ни капли краски и распределять ее по поверхности равномерно. Ритм постоянно сбивался. Трудовик, действовавший на порядок быстрее, беззлобно посмеивался над молодым специалистом. Когда они справились с плинтусом и переместились к участку стены у столовой, Роман вообразил, как зачарованные школьники спрашивают у него позволения поорудовать кистью и предлагают взамен яблоки, бутерброды, стиралки, тетрадки с футболистами и актерами. Вихрастый скандалист из пятого класса клянется написать сочинение на тему «Как я провел лето» на четыре страницы.
