Ирина подошла к двери спальни, прислушалась. Странно, что у них так тихо. Абсолютная тишина, только дождь шелестит. Приоткрыла дверь, заглянула. Полумрак – день пасмурный, и шторы спущены. Но почему же так тихо?
Она уже видела, что кровати пусты, все кровати пусты, но не хотела понять очевидного, кошмара, который на нее опустился, принять не могла. Стояла, смотрела на пустые детские кроватки и придумывала злые объяснения: элитные затеяли новую шутку, вконец извести ее хотят. И сделала вид, что шутку она принимает, и вдруг включилась в нелепую игру: с дурацкими прибаутками, с идиотским смешком стала заглядывать под кровати. И, осознав, что кошмар навалился, продолжала, хихикая, звать. И продолжала себя уговаривать: детишкам захотелось поиграть в прятки, завтра же она уволится к чертовой матери. Все, проиграла, никто не найден, значит, снова водить. И принялась обследовать умывальную, туалет, душевую. И выглянула в окно – конечно, они просто сбежали на улицу, сорвали тихий час, им все можно. И в отчаянии опустилась на одну из кроватей, не понимая, почему нянечка, Марина Петровна, стоя на пороге спальни, зевает во весь рот и потягивается, будто со сна.
– Нет никого, – проговорила Ирина еле слышно. – Совсем никого.
Дождь застучал в стекло, надрывно. Няня зачем-то подняла с пола подушку. Это подушка Кирюши, он всегда во сне ее сбрасывает. Села на кровать напротив Ирины, опять зевнула.
– Вы слышите? Дети пропали. Все, до единого.
Марина Петровна смотрела, не понимая, с каким-то оглушенным выражением лица.
– Их нигде нет. Нужно вызывать милицию.
– Нет! – вскрикнула няня, внезапно пробудившись от странного оцепенения. – Нужно позвать охранника.
Вчера, когда она читала детям – одному только Антоше – «Сказку о дожде», ей все представлялось: вот дочитает, мальчик поднимется, подойдет, посмотрит на нее серьезно, с недетским уважением и спросит: «Это ваши стихи?» А она рассмеется, обнимет его: «Ну что ты! Если бы я писала такие стихи, мы бы с тобой никогда не встретились, потому что я не попала бы в детский сад, не стала бы воспитательницей. Это было бы и хорошо и плохо». Антошка ей улыбнется и, совершенно излечившись, выйдет с веранды под дождь.
Ничего не произошло. Он остался, как всегда, ко всему безучастен. А сегодня такой вот кошмар.
– Ну что же вы сиднем сидите, Ирина Семеновна? Надо что-то делать!
Ирина поднялась, бросила на нянечку тоскливый взгляд и пошла за охранником.
Он сидел в стеклянной будке в вестибюле, вид у него был какой-то ошарашенный. Зевнул во весь рот, посмотрел на часы, пожал могучими плечами, приставил часы к уху.
– Сергей!
Охранник глянул на нее удивленно и снова уставился на часы.
– Ничего не понимаю! Спешат они, что ли? – пробормотал он. – Пять часов. Как такое может быть?
– Сергей! У нас дети пропали. Вся группа!
– Который час, Ирина Семеновна? – Охранник повел головой из стороны в сторону, как будто у него болела шея.
– Не знаю. Ты меня слышал, дети пропали!
– Я думал, тихий час еще не кончился, а у меня пять. – Он ткнул в циферблат. – Странно. И тихо. Действительно заспешили. Дорогие часы, хорошо, что гарантия не истекла. Надо будет пойти…
– Черт возьми! Очнись ты, в конце концов! У нас беда! Все дети исчезли. Я зашла в спальню, а там никого. Ты понимаешь меня или нет?
– Дети? – Сергей поднялся, посмотрел на нее недоверчиво, криво улыбнулся. – Шутите?
