С большим трудом дождался вечера, ужина и прихода Тани. Та явилась заметно повеселевшая. Мордашка посвежела, чистые волосы волной легли на плечи. Чистое платье с чужого плеча. Я бы даже сказал – с чужой груди. Танина грудь мне очень нравилась, но в чужом платье она как-то потерялась. На мгновение даже мелькнула мысль, что с прежней хозяйкой платья мне еще предстоит познакомиться. И если потрогать получится вряд ли (в моем-то положении), то хотя бы насмотрюсь вдоволь.
Мы с Таней уселись на ствол поваленного дерева и немного поиграли в комедию под названием «Прием пищи привидением». Таня зачерпывала ложкой кашу из принесенной тарелки, подносила к моему рту и тут же сбрасывала в траву. Через пару минут мне это надоело.
– Тань, может, хватит? Может, сразу вывалишь всю кашу и поговорим как люди?
Та сделала строгое лицо.
– А вдруг за нами кто смотрит? Как я буду объяснять, почему ты не ешь?
– Да кому мы на фиг нужны? Да еще следить, что и как я ем?
– Если бы не твои выходки, то, может, и никто.
Я опешил.
– Тань, ты о чем? Я тут весь белый и пушистый, сижу в тишине, никого не трогаю. Что за наезды?
– А тебе и не надо бегать, орать и материться. В тебе время от времени как будто просыпается… – Таня замялась, – нечто…
Слава богу, что на этот раз не стала говорить «демон».
– И в такие моменты ты пугаешь одним своим видом, одним взглядом, одним голосом, даже если говоришь тихо и вполне обычные вещи. Я немного привыкла к тебе, но и то пугаюсь до… очень сильно пугаюсь.
Таня внимательно смотрела на меня, но я только пожал плечами. Мало ли кто и от чего пугается. Я, во всяком случае, специально никому не грозил.
– Возничий перед уходом потребовал двойную плату.
– А я тут при чем? Может, он жадина, который за копейку удавится?
– Он сказал, что от одного звука твоего голоса его бьет дрожь и на других условиях он не поедет.
– Ну… я не знаю. Я всего лишь хотел познакомиться.
– Графу хватило одного твоего злого взгляда.
– Ой, какие мы нежные и впечатлительные! – попытался съехидничать я.
Таня даже не улыбнулась.
– Граф – смелый и отважный человек, но и он был очень встревожен, когда вернулся обратно к палатке. Потом собрал солдат и дал им строгое указание – по своей инициативе не приближаться к тебе и не смотреть в глаза! Я сама слышала.
– И как он это объяснил?
– Сказал, что ты немного повредился разумом. И что во время приступа теперь можешь превратиться в гарлаха.
– А это еще что такое?
– Так называют воинов, которые в бою впадают в неконтролируемую ярость, и их уже ничто не может остановить, кроме смерти.
– Берсерки, что ли?
– У нас говорят «гарлах».
Я развеселился.
– Ну, умора, ну, потеха! Я тут сижу и боюсь, что какой-нибудь из солдат мне запросто по шее может надавать. А выходит, что они теперь боятся меня еще больше, чем я их? И я теперь везде могу ходить пальцы веером?
– Это как? – не поняла Таня.
Я тут же изобразил распальцовку и несколько раз прошелся перед ней, стараясь поточнее передать повадки некоторых моих знакомых. Таня смотрела внимательно, потом коротко заметила:
– У нас так обычно ходят наглецы и хамы. В приличный дом таких даже не пустят.
Я сразу сдулся.
– Ну и ладно, будем ходить как «приличные», – я постарался подковырнуть Таню. – Позволит ли хозяйка присесть рядом с ней на этом прекрасном стволе прекрасного дерева ее ничтожному слуге?
– Не юродствуй, Вань. Ты прекрасно умеешь вести себя как нормальный парень и без этих выкрутасов.
