В начале восьмидесятых годов жевательная резинка была чем-то заграничным, недосягаемым, а владелец жвачки был пупом земли. Выстраивалась очередь пожевать это чудо, конечно не бесплатно, пять копеек и у тебя во рту апельсиновый или малиновый вкус. А так мы жевали всё, что попадало под руку: черный смоляной битум, натёки желтой горьковатой живицы на ёлках и абрикосах. От этих природных тянучек зубы приобретали специфический цвет, но эффект был, ты не отличался в толпе от тех, кто обладал заветной белой жвачкой и походил на жвачное животное, часто работающее челюстями.
Умельцы придумали автоматы, в которые загружали несколько оранжевых или розовых коробочек. Получится аккуратно с помощью механической руки подцепить заветную упаковочку, считай, разбогател. Целых пять тоненьких желтоватых пластинок у тебя в руке. А ели каждую пополам разорвать, то у тебя уже десять заветных лакомых кусочков. Это сколько ртов можно ими заполнить? Сколько пяточков заработать? Но игра с железными монстрами чаще всего заканчивалась фиаско. Проигрывались в прах. Ни жвачки, ни денег…
Однажды мы с мамой приехали в глубокую дальнюю деревню к своим родственникам и привезли из Москвы две упаковки жевательной резинки. Они были с модным апельсиновым вкусом. В то время в Союзе можно было найти жвачку только двух видов: апельсиновую и малиновую. Говорили, что их производство наладили в одной из прибалтийских республик. Конечно же, мы угостили всю малышню этой заморской вкуснятиной. В надежде на похвалу в свой адрес, за деликатес, за мечту всей городской детворы, мы наблюдали за тем, как девчонки и мальчишки разворачивали заветную бумажку. Доставали из серебристой фольги серо-жёлтый прямоугольник и аккуратненько запихивали его в рот. Но через минуту всё закончилось. Дети, пожевав резинку, просто её проглотили, сказав напоследок: «Вкусненькая конфетка». На этом аттракцион эксклюзива закончился. Жвачку, которую можно было жевать несколько дней, передавать или менять на очень ценные игрушки и атрибуты, прятать за ухом и быть центром Вселенной, переминая её челюстями, растворилась в желудках деревенской ребятни через минуту.
Мы стояли с открытыми ртами и не могли произнести ни слова. Просто «вкусненькая конфетка!».
Леночка
Я взрослая, очень характерная девочка, мне целых шесть лет. Стою в углу. Меня наказала бабушка, просто я разлила компот. Весь пол липкий и сладкий из-за того, что банка оказалась полной, а кружка маленькой. Можно было попросить взрослых, но я же тоже взрослая, мне скоро идти в первый класс. Нужно приучаться к взрослой жизни. Буду стоять и обдумывать, как жить дальше.
«Может ты у бабушки попросишь прощения?» – спрашивают дяди и тёти. Бабушка добрая, она простит. «Вот ещё!» – отвечаю. За какой-то компот человека в угол. С кем не бывает. Взрослую девочку, с двумя прекрасными косичками, курносым носом и розовыми щёчками в угол, как маленькую капризную плаксивую девчушку. Ни за что не буду просить прощения.
«Леночка, бабушка уже час как не в себе, ну извинись, что тебе стоит!» – вторят взрослые. Но моя упёртость не позволяет пойти навстречу. В результате мой характер вынуждает подойти ко мне бабушку и строго меня предупредить: «В последний раз, больше чтобы таких проступков не было, Хорошо?». Отвечаю: «Хорошо».
У меня есть чудесная белая кроличья шубка. Вернее она была белоснежно-белой. Но у нас выпал снег. Ну, почти выпал. Он шёл, но быстро таял. А так хотелось поиграть в снежки, поваляться в снегу! Пока мы гуляли на улице и играли в так называемые снежки, шубка стала разноцветной, вернее грязной. От белого цвета осталось несколько пятнышек. Всё остальное пространство напоминало снежного барса в момент линьки. Что скажет бабушка? Но я взрослая, надо просто помыть шубку в ванной и она снова станет беленькой. Тихо пробираюсь мимо бабушки, аккуратненько водичкой смываю грязные пятна. Но вместо чистой и безупречной шубки получаю тяжелую тряпку, с которой скатывается буро-чёрная вода. Белоснежное чудо превратилось в серое и жуткое подобие тряпки со скомканной в клочья шерстью На глазах слёзы от неудачной попытки. Надо звать бабушку. Она поможет, ну и пусть, снова стоять в углу. «Бабушка!» – помоги. Но вместо серьезного разговора и назиданий, бабушка прижимает меня к себе, гладит по голове и ласково произносит: «Хозяйка, идём пить чай!».
